контрабанду, разсѣяны, какъ грибы, вокругъ кладбища.
Балъ, происходящій у заставы, оглашаетъ всю мѣстность бѣшеными звуками оркестріона; между тѣмъ, многіе танцующіе предпочитаютъ двигаться въ вертепѣ, находящемся напротивъ, и въ столь тѣсномъ, что пары толкутся на мѣстѣ.
Я выбралъ того, кто меня похоронитъ. Это одинъ землекопъ, который занимается съ своимъ отцомъ на большихъ земляныхъ работахъ, предпринятыхъ недалеко отъ кладбища. Сынъ въ самомъ очаровательномъ возрастѣ, въ томъ веселомъ возрастѣ, въ которомъ я зналъ Зволю, Кассизма, и слишкомъ скрытнаго Перкина Спрангаля и моего незабвеннаго Варрэ.
Розовый и красивый, какъ дѣвушка, но сильный и хорошо сложенный, какъ борецъ съ точно стальными руками, еще болѣе красивый, чѣмъ всѣ другіе человѣческіе цвѣты этой поры, онъ кажется молодымъ богомъ, укутаннымъ въ свои бархатные, починенные лохмотья оттѣнка мертвыхъ листьевъ и коры, покрытой мохомъ!
Отецъ и сынъ одновременно землекопы и могильщики. Какъ современный Гамлетъ, я веду съ ними бесѣды. Успокоительные разговоры, какъ всѣ тѣ, которые я велъ втеченіе моей жизни съ дорогими мнѣ существами, свободными отъ реторики! Нѣтъ никакой примѣси остроумія; ужасныя выдумки, много глупостей, но прежде
контрабанду, рассеяны, как грибы, вокруг кладбища.
Бал, происходящий у заставы, оглашает всю местность бешеными звуками оркестриона; между тем, многие танцующие предпочитают двигаться в вертепе, находящемся напротив, и в столь тесном, что пары толкутся на месте.
Я выбрал того, кто меня похоронит. Это один землекоп, который занимается с своим отцом на больших земляных работах, предпринятых недалеко от кладбища. Сын в самом очаровательном возрасте, в том веселом возрасте, в котором я знал Зволю, Кассизма, и слишком скрытного Перкина Спрангаля и моего незабвенного Варрэ.
Розовый и красивый, как девушка, но сильный и хорошо сложенный, как борец с точно стальными руками, еще более красивый, чем все другие человеческие цветы этой поры, он кажется молодым богом, укутанным в свои бархатные, починенные лохмотья оттенка мертвых листьев и коры, покрытой мохом!
Отец и сын одновременно землекопы и могильщики. Как современный Гамлет, я веду с ними беседы. Успокоительные разговоры, как все те, которые я вел в течение моей жизни с дорогими мне существами, свободными от риторики! Нет никакой примеси остроумия; ужасные выдумки, много глупостей, но прежде
