бокъ земли! Тѣло болѣе розовое и атласное, чѣмъ лепестокъ цвѣтка! Тѣло, которое подходитъ къ землѣ и которое составляетъ землю, сочная мякоть, разлагающаяся на растенія, живительные соки и газы, — въ ожиданіи того времени, когда оно станетъ когда-нибудь снова тѣломъ! Самые красивые цвѣты тоже имѣютъ свое начало въ могилѣ. Кирка садовника такая же, какъ и кирка могильщика!
Я объясняю себѣ навязчивые образы, которые преслѣдовали меня всю жизнь: я уже любилъ могильщика въ землекопахъ.
«Человѣкъ, прахъ ты и въ прахъ обратишься!» сказано въ книгѣ Бытія. Мы, всѣ, сколько насъ есть, направляемся къ этому кладбищу, о которомъ говорилъ мыслитель, къ этому удобренію, къ этому чернозему родины. Самые близкіе къ нему кажутся иногда самыми далекими. Отсюда является трагическое очарованіе, которое чувствуется у нѣкоторыхъ существъ, предназначенныхъ быть съѣденными и выпитыми смертью, подобно первымъ плодамъ человѣчества, въ ихъ цвѣту и сокѣ. Отсюда происходитъ — власть, которую оказываютъ на меня эти цвѣтущіе грубые люди, эти нѣжные дикари, которые работаютъ лопатой, эти потрошители земли, тѣ, которые ее засѣваютъ, насилуютъ, заставляютъ родить; эти крестьяне, эти поденщики, которые безъ конца поворачиваютъ ее, эти кирпичники, эти горшечники, которые ее обжигаютъ, въ ожиданіи
бок земли! Тело более розовое и атласное, чем лепесток цветка! Тело, которое подходит к земле и которое составляет землю, сочная мякоть, разлагающаяся на растения, живительные соки и газы, — в ожидании того времени, когда оно станет когда-нибудь снова телом! Самые красивые цветы тоже имеют свое начало в могиле. Кирка садовника такая же, как и кирка могильщика!
Я объясняю себе навязчивые образы, которые преследовали меня всю жизнь: я уже любил могильщика в землекопах.
«Человек, прах ты и в прах обратишься!» сказано в книге Бытия. Мы, все, сколько нас есть, направляемся к этому кладбищу, о котором говорил мыслитель, к этому удобрению, к этому чернозему родины. Самые близкие к нему кажутся иногда самыми далекими. Отсюда является трагическое очарование, которое чувствуется у некоторых существ, предназначенных быть съеденными и выпитыми смертью, подобно первым плодам человечества, в их цвету и соке. Отсюда происходит — власть, которую оказывают на меня эти цветущие грубые люди, эти нежные дикари, которые работают лопатой, эти потрошители земли, те, которые ее засевают, насилуют, заставляют родить; эти крестьяне, эти поденщики, которые без конца поворачивают ее, эти кирпичники, эти горшечники, которые ее обжигают, в ожидании
