смѣлостью, но безъ злорадства, эти сотни рѣзкихъ или нѣжныхъ взоровъ, обращенныхъ на меня, причинили мнѣ сначала нѣкоторую неловкость. Но, угадавъ тотчасъ же причину этого кажущагося безстыдства, я далеко не былъ смущенъ, а, напротивъ, почувствовалъ настоящее удовлетвореніе.
Между тѣмъ, я покраснѣлъ, но не стыдъ или смущеніе бросили мнѣ краску въ лицо; нѣтъ, это былъ красивый и гордый порывъ души, точно послѣ очень крѣпкаго и опьяняющаго вина!
Если бы я прожилъ сто лѣтъ, я никогда не забылъ бы ласковаго выраженія на всѣхъ этихъ лицахъ. Они казались преданными, хотя и немного мрачными, и напоминали мнѣ падшихъ ангеловъ, прославленныхъ Дантомъ, Мильтономъ или Вонделемъ. Но развѣ я самъ не былъ похожъ на нихъ?
Какая-то возбуждающая влажность прибавлялась къ пару, образуемому этимъ общимъ потомъ, этимъ дыханіемъ, какое-то электричество и какой-то магнетизмъ проникали въ мое существо и охватили меня со всѣхъ сторонъ! Я боялся лишиться чувствъ.
Мои молодые люди удержались отъ того, чтобы поставить меня въ неловкое положеніе, настаивая въ болѣе понятной формѣ на инцидентѣ, вызвавшемъ ихъ безмолвное одобреніе: они даже впослѣдствіи не дѣлали мнѣ ни малѣйшаго намека на то, что произошло между ихъ това-
смелостью, но без злорадства, эти сотни резких или нежных взоров, обращенных на меня, причинили мне сначала некоторую неловкость. Но, угадав тотчас же причину этого кажущегося бесстыдства, я далеко не был смущен, а, напротив, почувствовал настоящее удовлетворение.
Между тем, я покраснел, но не стыд или смущение бросили мне краску в лицо; нет, это был красивый и гордый порыв души, точно после очень крепкого и опьяняющего вина!
Если бы я прожил сто лет, я никогда не забыл бы ласкового выражения на всех этих лицах. Они казались преданными, хотя и немного мрачными, и напоминали мне падших ангелов, прославленных Дантом, Мильтоном или Вонделем. Но разве я сам не был похож на них?
Какая-то возбуждающая влажность прибавлялась к пару, образуемому этим общим потом, этим дыханием, какое-то электричество и какой-то магнетизм проникали в мое существо и охватили меня со всех сторон! Я боялся лишиться чувств.
Мои молодые люди удержались от того, чтобы поставить меня в неловкое положение, настаивая в более понятной форме на инциденте, вызвавшем их безмолвное одобрение: они даже впоследствии не делали мне ни малейшего намека на то, что произошло между их това-
