примѣромъ, мой мальчикъ! Будь храбръ, будь дерзокъ, но будь ловокъ… подтверждай свою безнаказанность, или будь готовъ, въ случаѣ необходимости, стоически переносить послѣдствія твоихъ шалостей… Другими словами, очень хорошо быть непокорнымъ, быть разбойникомъ, хищной птицей — многіе не сумѣли бы перестать быть ею — но при условіи избѣгать преслѣдованія! Не допускай, чтобы тебя поймали… вотъ въ чемъ все дѣло… Иди теперь и не дѣлай этого больше!..
Въ началѣ моего выговора, у мальчика было сконфуженное и жестокое лицо, какое бываетъ у нихъ, у всѣхъ, когда они виноваты, и не могутъ разсчитывать на пощаду со стороны своихъ охранителей. Инстинктивно, Варрэ держался отъ меня на разстояніи болѣе, чѣмъ почтительномъ, желая избѣгнуть и уберечься какъ только можно, извиваясь заранѣе подъ сильными ударами, дрожа ногами, пряча голову между плечами, занося локоть и закрывая рукою лицо, чтобы отпарировать удары, которые могли бы посыпаться на его черную завитую головку, — поза, столько разъ опечаливавшая меня, когда одинъ изъ моихъ коллегъ оправдывался передо мною, съ какимъ-то хвастовствомъ и непонятнымъ садизмомъ, въ своей ужасной дѣятельности дѣтскаго палача.
Однако, сегодня по мѣрѣ того, какъ я выговаривалъ ему, мальчикъ мало по малу успокаивался; онъ оправился, всталъ твердо на ноги, под-
примером, мой мальчик! Будь храбр, будь дерзок, но будь ловок… подтверждай свою безнаказанность, или будь готов, в случае необходимости, стоически переносить последствия твоих шалостей… Другими словами, очень хорошо быть непокорным, быть разбойником, хищной птицей — многие не сумели бы перестать быть ею — но при условии избегать преследования! Не допускай, чтобы тебя поймали… вот в чем все дело… Иди теперь и не делай этого больше!..
В начале моего выговора, у мальчика было сконфуженное и жестокое лицо, какое бывает у них, у всех, когда они виноваты, и не могут рассчитывать на пощаду со стороны своих охранителей. Инстинктивно, Варрэ держался от меня на расстоянии более, чем почтительном, желая избегнуть и уберечься как только можно, извиваясь заранее под сильными ударами, дрожа ногами, пряча голову между плечами, занося локоть и закрывая рукою лицо, чтобы отпарировать удары, которые могли бы посыпаться на его черную завитую головку, — поза, столько раз опечаливавшая меня, когда один из моих коллег оправдывался передо мною, с каким-то хвастовством и непонятным садизмом, в своей ужасной деятельности детского палача.
Однако, сегодня по мере того, как я выговаривал ему, мальчик мало-помалу успокаивался; он оправился, встал твердо на ноги, под-
