его мѣсто, какъ проповѣдника, и разсказывать имъ притчи, которыя должны дѣйствовать на душу, какъ бальзамъ. Но никогда я не слыхалъ, чтобы онъ произнесъ слова, подходящія къ потребностямъ этой страдающей паствы. Этотъ пастырь отнюдь не золъ, — напротивъ! Но здѣсь есть потребность не въ добрякѣ, а въ чемъ то большемъ. Ему недостаетъ священнаго огня, искорки божественной любви, способной согрѣть и освятить эти темныя, всѣми презираемыя жизни…
Если Богъ ничего не говоритъ имъ, значитъ, — дьяволъ долженъ ихъ полюбить!
Другой взглядъ и другая жизнь?!. И да, и нѣтъ! Другая внутренняя жизнь, пожалуй, — но въ остальномъ я долженъ мириться съ указаніями большинства. Можно даже сказать, что только подъ этимъ условіемъ мнѣ будетъ предоставлено право жить и видѣть.
До сихъ поръ я и не думаю показывать моимъ ученикамъ то, что происходитъ во мнѣ. Я продолжаю вбивать имъ въ головы тѣ принципы, которые соотвѣтствуютъ намѣреніямъ законодателя… Я устраиваю для себя постоянное alibi.
Однако, не разъ я чуть было не выдалъ себя и не сталъ смѣяться вслухъ надъ тѣмъ, что долженъ былъ имъ преподавать.
его место, как проповедника, и рассказывать им притчи, которые должны действовать на душу, как бальзам. Но никогда я не слыхал, чтобы он произнес слова, подходящие к потребностям этой страдающей паствы. Этот пастырь отнюдь не зол, — напротив! Но здесь есть потребность не в добряке, а в чем-то большем. Ему недостает священного огня, искорки божественной любви, способной согреть и освятить эти темные, всеми презираемые жизни…
Если Бог ничего не говорит им, значит, — дьявол должен их полюбить!
Другой взгляд и другая жизнь?!. И да, и нет! Другая внутренняя жизнь, пожалуй, — но в остальном я должен мириться с указаниями большинства. Можно даже сказать, что только под этим условием мне будет предоставлено право жить и видеть.
До сих пор я и не думаю показывать моим ученикам то, что происходит во мне. Я продолжаю вбивать им в головы те принципы, которые соответствуют намерениям законодателя… Я устраиваю для себя постоянное alibi.
Однако, не раз я чуть было не выдал себя и не стал смеяться вслух над тем, что должен был им преподавать.
