томъ смыслѣ, какой желателенъ для нормальнаго порядка вещей, всѣ эти дикари выродились бы и измельчали бы. Я теперь снова думаю и вижу все такимъ же, какимъ видѣлъ прежде. Переставалъ ли я когда лидо видѣть все это въ подобномъ свѣтѣ? Не хотѣлъ ли я просто увѣрить самого себя въ этомъ?
Да, именно раньше я судилъ правильно, по крайней мѣрѣ — въ томъ, что касалось меня; да, я былъ правъ въ спорѣ съ Бергманомъ и другими. Необходимо было бы чудо, чтобы излѣчить меня отъ мнимаго дальтонизма и дать мнѣ ихъ глаза, ихъ чувства. Богъ отказалъ мнѣ въ этой милости: значитъ, мнѣ остается только покорно продолжать быть такимъ, какимъ Онъ меня создалъ.
Для начала — не нужно больше думать о томъ чтобы «обращать» моихъ питомцевъ — противъ ихъ воли и главное — противъ моей!
Ихъ обращеніе было бы равносильно упадку. Изъ волка никогда не сдѣлаешь собаки. Я всегда избѣгалъ цирковъ и звѣринцевъ, гдѣ толпа потѣшается надъ дикими звѣрями, которые принуждены подражать нашимъ кривляньямъ. Между тѣмъ, именно, для такихъ упражненій мы дрессируемъ оборванцевъ, посаженныхъ въ клѣтки.
Въ началѣ моего пребыванія въ Поульдербауге я завидовалъ духовнику. Я хотѣлъ бы занять
том смысле, какой желателен для нормального порядка вещей, все эти дикари выродились бы и измельчали бы. Я теперь снова думаю и вижу все таким же, каким видел прежде. Переставал ли я когда-лидо видеть все это в подобном свете? Не хотел ли я просто уверить самого себя в этом?
Да, именно раньше я судил правильно, по крайней мере — в том, что касалось меня; да, я был прав в споре с Бергманом и другими. Необходимо было бы чудо, чтобы излечить меня от мнимого дальтонизма и дать мне их глаза, их чувства. Бог отказал мне в этой милости: значит, мне остается только покорно продолжать быть таким, каким Он меня создал.
Для начала — не нужно больше думать о том чтобы «обращать» моих питомцев — против их воли и главное — против моей!
Их обращение было бы равносильно упадку. Из волка никогда не сделаешь собаки. Я всегда избегал цирков и зверинцев, где толпа потешается над дикими зверями, которые принуждены подражать нашим кривляньям. Между тем, именно, для таких упражнений мы дрессируем оборванцев, посаженных в клетки.
В начале моего пребывания в Поульдербауге я завидовал духовнику. Я хотел бы занять
