скія свободныхъ тружениковъ. Накакихъ картинъ или гравюръ. Иногда изображеніе Христа изъ гипса, или Св. Сердце, исполненное хромолитографіей.
За нѣсколько дней до моего пріѣзда, на ящикахъ и зеркалахъ одной гостиной, когда то расписанной какимъ то ученикомъ Буше и превращенной теперь въ столовую, розовое тѣло богинь и амуровъ рисковало робко заявить о себѣ и подарить свою улыбку черезъ лохмотья савана изъ штукатурки. Наши шалуны интересовались этими красотками. Быстро были вызваны маляры.
Но живая, хотя и запертая молодежь вноситъ страстный элементъ въ самыя непривѣтливыя помѣщенія, подобно тому, какъ она сообщаетъ нѣжность и человѣчность суровымъ окрестностямъ. Безъ нашихъ маленькихъ питомцевъ, страна была бы почти пустынной. Она будетъ обязана своимъ будущимъ плодородіемъ этимъ невольнымъ очистителямъ. Однако, намъ кажется, что мы создаемъ пустоту вокругъ насъ. Карантинъ, запрещеніе продолжаются даже за могилой: когда умираютъ наши ученики, они не смѣютъ войти на кладбище деревни, первые огоньки которой показываются только на разстояніи двухъ миль отъ замка. Наши бѣдные маленькіе покойники продолжаютъ оставаться въ своей средѣ, какъ и при жизни, въ отдаленномъ углу равнины, отмѣченномъ полдюжиною
ские свободных тружеников. Накаких картин или гравюр. Иногда изображение Христа из гипса, или Св. Сердце, исполненное хромолитографией.
За несколько дней до моего приезда, на ящиках и зеркалах одной гостиной, когда-то расписанной каким-то учеником Буше и превращенной теперь в столовую, розовое тело богинь и амуров рисковало робко заявить о себе и подарить свою улыбку через лохмотья савана из штукатурки. Наши шалуны интересовались этими красотками. Быстро были вызваны маляры.
Но живая, хотя и запертая молодежь вносит страстный элемент в самые неприветливые помещения, подобно тому, как она сообщает нежность и человечность суровым окрестностям. Без наших маленьких питомцев, страна была бы почти пустынной. Она будет обязана своим будущим плодородием этим невольным очистителям. Однако, нам кажется, что мы создаем пустоту вокруг нас. Карантин, запрещение продолжаются даже за могилой: когда умирают наши ученики, они не смеют войти на кладбище деревни, первые огоньки которой показываются только на расстоянии двух миль от замка. Наши бедные маленькие покойники продолжают оставаться в своей среде, как и при жизни, в отдаленном углу равнины, отмеченном полдюжиною
