бѣгаемъ и находимъ всѣхъ обитателей улицы, поднявшихся на ноги.
При жизни Тиха, когда онъ ссорился съ своей подругой, кумушки, жившія кругомъ, раздѣлялись на два лагеря, и вамъ, Лорръ, извѣстны всѣ битвы, потасовки, вырванные волосы. На этотъ разъ, всѣ окружающіе перешли на сторону бѣднаго умершаго. Всѣ его вины, настоящія или предположительныя, забывались, а приходили на память одни его достоинства. Вспоминались одинъ за другимъ его подвиги. И по мѣрѣ того, какъ всѣ жалѣли нашего друга, негодованіе противъ убійцы поднималось, какъ кипящее молоко. Женщины больше всѣхъ приходили въ бѣшенство. Шумъ становился ужаснымъ. Кастрюли и кружки никогда не примѣнялись въ такомъ дѣлѣ, но теперь нужно было опозорить фурію. «Смерть ей! Да, раскромсать ее! Нѣтъ! Сначала растянуть ее на рѣшетку! Смерть ей!» Хотятъ выставить дверь на улицу. Эта дверь не поддается. Они ломаютъ оконныя рамы въ первомъ этажѣ; окна защищены желѣзными прутьями. Приставляютъ лѣстницы, чтобы добраться до мансарды. Палюль и я, мы бросаемся первые. Достигнувъ крыши, мы проникаемъ черезъ чердакъ.
Клянусь тебѣ, Лорръ, что мы сосчитались бы съ негодной, или нѣтъ, мы слегка помяли бы ее, чтобы продлить удовольствіе и передать ее въ цѣлости, вполнѣ живую, тѣмъ, кто ждалъ ее внизу, рыча и прыгая отъ нетерпѣнія. Самые
бегаем и находим всех обитателей улицы, поднявшихся на ноги.
При жизни Тиха, когда он ссорился с своей подругой, кумушки, жившие кругом, разделялись на два лагеря, и вам, Лорр, известны все битвы, потасовки, вырванные волосы. На этот раз, все окружающие перешли на сторону бедного умершего. Все его вины, настоящие или предположительные, забывались, а приходили на память одни его достоинства. Вспоминались один за другим его подвиги. И по мере того, как все жалели нашего друга, негодование против убийцы поднималось, как кипящее молоко. Женщины больше всех приходили в бешенство. Шум становился ужасным. Кастрюли и кружки никогда не применялись в таком деле, но теперь нужно было опозорить фурию. «Смерть ей! Да, раскромсать ее! Нет! Сначала растянуть ее на решетку! Смерть ей!» Хотят выставить дверь на улицу. Эта дверь не поддается. Они ломают оконные рамы в первом этаже; окна защищены железными прутьями. Приставляют лестницы, чтобы добраться до мансарды. Палюль и я, мы бросаемся первые. Достигнув крыши, мы проникаем через чердак.
Клянусь тебе, Лорр, что мы сосчитались бы с негодной, или нет, мы слегка помяли бы ее, чтобы продлить удовольствие и передать ее в целости, вполне живую, тем, кто ждал ее внизу, рыча и прыгая от нетерпения. Самые
