обѣденныхъ сумерекъ. Вольная непринужденность оборванца показывается подъ видною формою солдата. Его фуражка, которая надвинута на ухо, и на которую съ другой стороны зачесана прядь каштановыхъ волосъ, придаетъ ему еще болѣе молодцеватый видъ, чѣмъ прежде. Безпорядочныя лохмотья двухъ другихъ подходятъ къ зеленой курткѣ, обшитой желтымъ галуномъ и къ малиновому цвѣту военныхъ панталонъ, этому раздражающему красному оттѣнку, который какъ будто усиливается отъ запаха навоза и разгоряченной кожи. Самое маленькое, если этотъ красавецъ, военный, платитъ за насъ по рюмкѣ. Палюль и Кампернульи увлекаютъ его. Онъ не слушаетъ. Чокаясь, мы мѣряемъ по очереди его фуражку. Онъ разсказываетъ намъ, что съ минуты переѣзда въ казармы, онъ терпитъ наказаніе за наказаніемъ, но если его не запираютъ въ арестантскую, или въ карцеръ, то при наступленіи вечера, онъ убѣгаетъ черезъ стѣны съ другими солдатами, устраивающими короткую лѣстницу, кутитъ до зари, и возвращается по кошачьей дорогѣ. Если его поймаютъ, то онъ подвергается наказанію… Вотъ недѣля, какъ онъ не показывается на повѣрку!
Два мѣсяца тому назадъ, Бюгюттъ пришелъ встрѣтить его возлѣ казармы. Они оба занялись такими подвигами, о которыхъ Дольфъ не считалъ возможнымъ распространяться, но по подмигиванію глазомъ, прищелкиванію языкомъ и
обеденных сумерек. Вольная непринужденность оборванца показывается под видною формою солдата. Его фуражка, которая надвинута на ухо, и на которую с другой стороны зачесана прядь каштановых волос, придает ему еще более молодцеватый вид, чем прежде. Беспорядочные лохмотья двух других подходят к зеленой куртке, обшитой желтым галуном и к малиновому цвету военных панталон, этому раздражающему красному оттенку, который как будто усиливается от запаха навоза и разгоряченной кожи. Самое маленькое, если этот красавец, военный, платит за нас по рюмке. Палюль и Кампернульи увлекают его. Он не слушает. Чокаясь, мы меряем по очереди его фуражку. Он рассказывает нам, что с минуты переезда в казармы, он терпит наказание за наказанием, но если его не запирают в арестантскую, или в карцер, то при наступлении вечера, он убегает через стены с другими солдатами, устраивающими короткую лестницу, кутит до зари, и возвращается по кошачьей дороге. Если его поймают, то он подвергается наказанию… Вот неделя, как он не показывается на поверку!
Два месяца тому назад, Бюгютт пришел встретить его возле казармы. Они оба занялись такими подвигами, о которых Дольф не считал возможным распространяться, но по подмигиванию глазом, прищелкиванию языком и
