того смѣяться и веселиться. На одну минутку они останавливаются. Старшій, держась на одной ногѣ, и все же опираясь на своего товарища, снималъ одинъ изъ своихъ деревянныхъ башмаковъ, изъ котораго онъ вытрясаетъ песокъ, затѣмъ, передъ тѣмъ, какъ снова надѣть свой башмакъ, своей обнаженной ногой онъ почесываетъ другую ногу, икра которой у него чешется. Эта поза Кампернульи ничего не имѣетъ общаго съ позою метателя диска или съ позою молодого атлета въ Капитоліи, который счищаетъ своей скребницей потъ и пыль, приставшіе къ его кожѣ. Однако, она захватываетъ меня своимъ непонятно нервнымъ, разсѣяннымъ характеромъ, согласующимся съ ихъ лохмотьями, разорванными и носящими отпечатокъ бродяжничества.
Я догоняю ихъ, когда они снова пускаются въ путь, и въ свою очередь, обнимаю ихъ, и мы идемъ такъ, обнявшись, безъ всякой цѣли, какъ вдругъ встрѣчаемъ четвертаго изъ нашей банды, выросшаго передъ нами точно привидѣніе: Дольфа Турламэна, котораго мы больше не видали со времени его поступленія въ полкъ. Мы восторгаемся его красивымъ видомъ. И есть чѣмъ! Это все тотъ молодецъ съ одновременно ласковыми и жестокими глазами, съ чудеснымъ сложеніемъ. Обтянутая гусарская куртка обрисовываетъ изгибъ его поясницы, кажется зеленымъ пятномъ, а его панталоны — краснымъ пятномъ среди послѣ-
того смеяться и веселиться. На одну минутку они останавливаются. Старший, держась на одной ноге, и все же опираясь на своего товарища, снимал один из своих деревянных башмаков, из которого он вытрясает песок, затем, перед тем, как снова надеть свой башмак, своей обнаженной ногой он почесывает другую ногу, икра которой у него чешется. Эта поза Кампернульи ничего не имеет общего с позою метателя диска или с позою молодого атлета в Капитолии, который счищает своей скребницей пот и пыль, приставшие к его коже. Однако, она захватывает меня своим непонятно нервным, рассеянным характером, согласующимся с их лохмотьями, разорванными и носящими отпечаток бродяжничества.
Я догоняю их, когда они снова пускаются в путь, и в свою очередь, обнимаю их, и мы идем так, обнявшись, без всякой цели, как вдруг встречаем четвертого из нашей банды, выросшего перед нами точно привидение: Дольфа Турламэна, которого мы больше не видали со времени его поступления в полк. Мы восторгаемся его красивым видом. И есть чем! Это все тот молодец с одновременно ласковыми и жестокими глазами, с чудесным сложением. Обтянутая гусарская куртка обрисовывает изгиб его поясницы, кажется зеленым пятном, а его панталоны — красным пятном среди после-
