— Въ такомъ случаѣ, они не могутъ бороться…
— Таковъ законъ!
Дѣйствительно, въ этомъ мірѣ съ того дня, когда какой-нибудь борецъ признаетъ себя окончательно побѣжденнымъ другимъ, всякая борьба отнынѣ прекращается между двумя соперниками.
— Все равно! — заявляетъ Бюгюттъ. — Если онъ хочетъ, я къ его услугамъ!
— Нѣтъ, нѣтъ! — протестуетъ Кампернульи и другіе бездѣльники подхватываютъ хоромъ, какъ со стороны Кассюля, такъ и съ нашей.
— Побитый остается побитымъ!
Теперь будетъ ссора между двумя околотками. Моленбекъ противъ Маролля! Вмѣсто дуэли мы получимъ войну.
Но столкновеніе не пойдетъ дальше въ этотъ вечеръ. Не надо портить праздника! Драться во время ярмарки, какой стыдъ! Это годится для крестьянъ! Они встрѣтятся какъ-нибудь вечеромъ на недѣлѣ. При нашемъ ремеслѣ у насъ всегда есть время.
Чувство не играетъ никакой роли въ половой жизни нашихъ непостоянныхъ молодцовъ. Ихъ любовныя отношенія ограничиваются только похожденіями. Большинство изъ нихъ съ горячимъ темпераментомъ утоляютъ его порывы, — и все тутъ. До сихъ поръ Тихъ Бюгюттъ не составлялъ исключенія: какъ жадная, даже ненасыт-
— В таком случае, они не могут бороться…
— Таков закон!
Действительно, в этом мире с того дня, когда какой-нибудь борец признает себя окончательно побежденным другим, всякая борьба отныне прекращается между двумя соперниками.
— Все равно! — заявляет Бюгютт. — Если он хочет, я к его услугам!
— Нет, нет! — протестует Кампернульи и другие бездельники подхватывают хором, как со стороны Кассюля, так и с нашей.
— Побитый остается побитым!
Теперь будет ссора между двумя околотками. Моленбек против Маролля! Вместо дуэли мы получим войну.
Но столкновение не пойдет дальше в этот вечер. Не надо портить праздника! Драться во время ярмарки, какой стыд! Это годится для крестьян! Они встретятся как-нибудь вечером на неделе. При нашем ремесле у нас всегда есть время.
Чувство не играет никакой роли в половой жизни наших непостоянных молодцов. Их любовные отношения ограничиваются только похождениями. Большинство из них с горячим темпераментом утоляют его порывы, — и все тут. До сих пор Тих Бюгютт не составлял исключения: как жадная, даже ненасыт-
