Насталъ день, одинъ изъ этихъ сѣрыхъ январьскихъ дней, втеченіе которыхъ не перестаетъ идти дождь и ощущается тоска. Съ восьми часовъ утра мы зябнемъ на площади Кукельбергъ — предмѣстье, къ которому относится Кадоль — среди толпы родителей, знакомыхъ и зѣвакъ.
Призванные ратники собираются группами или въ одиночку, шумливые или спокойные, смѣющіеся, но уже всѣ утомленные, взволнованные, блѣдные, съ отуманенными глазами и пылающими щеками. Очень многіе, не догадываясь объ этомъ, надѣли зашитый въ подкладку своей куртки руками старухи матери, какой-нибудь талисманъ, купленный у гадалки или у мѣстнаго колдуна: грибъ, сорванный въ ночь на праздникъ св. Невинныхъ Младенцевъ, зубъ черной кошки, каштанъ, который былъ подобранъ въ день Всѣхъ Усопшихъ во время послѣдняго высокоснаго года, и на которомъ вырѣзаны ножемъ, омоченнымъ въ святой водѣ, пять кабалистическихъ цифръ.
Какими бы невѣрующими ни были эти грубые люди, они, большею частью, слѣдуютъ этимъ обычаямъ, чтобы угодить женской заботливости. Кампернульи разсказываетъ мнѣ, что онъ также въ роковое утро согласился надѣть наплечникъ своей тогдашней подруги, на грудь, между тѣломъ и рубашкой. Изъ тѣхъ же соображеній, суровый Бюгюттъ позволилъ своей матери обмотать свою руку ея четками. И вы можете смѣяться, сколько хотите, но они оба вынули хоро-
Настал день, один из этих серых январских дней, в течение которых не перестает идти дождь и ощущается тоска. С восьми часов утра мы зябнем на площади Кукельберг — предместье, к которому относится Кадоль — среди толпы родителей, знакомых и зевак.
Призванные ратники собираются группами или в одиночку, шумливые или спокойные, смеющиеся, но уже все утомленные, взволнованные, бледные, с отуманенными глазами и пылающими щеками. Очень многие, не догадываясь об этом, надели зашитый в подкладку своей куртки руками старухи матери, какой-нибудь талисман, купленный у гадалки или у местного колдуна: гриб, сорванный в ночь на праздник св. Невинных Младенцев, зуб черной кошки, каштан, который был подобран в день Всех Усопших во время последнего високосного года, и на котором вырезаны ножом, омоченным в святой воде, пять кабалистических цифр.
Какими бы неверующими ни были эти грубые люди, они, большею частью, следуют этим обычаям, чтобы угодить женской заботливости. Кампернульи рассказывает мне, что он также в роковое утро согласился надеть наплечник своей тогдашней подруги, на грудь, между телом и рубашкой. Из тех же соображений, суровый Бюгютт позволил своей матери обмотать свою руку ее четками. И вы можете смеяться, сколько хотите, но они оба вынули хоро-
