другую комнату, гдѣ она начала напѣвать модный романсъ. Лоранъ былъ очень изумленъ, устремивъ машинально свои глаза на красивые, прямые и кокетливые гіацинты, къ которымъ Гина относилась такъ ласково. У него появилось мимолетное желаніе уничтожить эти цвѣты, такъ какъ онъ былъ убѣжденъ, что отнынѣ онъ навсегда разлюбилъ свою безчеловѣчную кузину.
другую комнату, где она начала напевать модный романс. Лоран был очень изумлен, устремив машинально свои глаза на красивые, прямые и кокетливые гиацинты, к которым Гина относилась так ласково. У него появилось мимолетное желание уничтожить эти цветы, так как он был убежден, что отныне он навсегда разлюбил свою бесчеловечную кузину.
Эти каникулы проходили, какъ и всѣ остальные, съ той только разницей, что въ большомъ, заново меблированномъ домѣ, Лоранъ былъ еще болѣе заброшенъ, и былъ болѣе предоставленъ самому себѣ, чѣмъ обыкновенно. Иногда онъ завидовалъ участи старой мебели, отставленной въ сторону, и предоставленной во власть мраку и пыли на чердакахъ. По крайней мѣрѣ, если она перестала нравиться, ее не подвергали унизительнымъ сношеніямъ съ ея замѣстительницей, въ то время, какъ онъ, который никогда не нравился, продолжалъ все же фигурировать, какъ какое-то нескладное, жалкое уродство среди этого ассортимента нарядныхъ вещей и красивыхъ растеній. Онъ чувствовалъ себя все
Эти каникулы проходили, как и все остальные, с той только разницей, что в большом, заново меблированном доме, Лоран был еще более заброшен, и был более предоставлен самому себе, чем обыкновенно. Иногда он завидовал участи старой мебели, отставленной в сторону, и предоставленной во власть мраку и пыли на чердаках. По крайней мере, если она перестала нравиться, ее не подвергали унизительным сношениям с её заместительницей, в то время, как он, который никогда не нравился, продолжал всё же фигурировать, как какое-то нескладное, жалкое уродство среди этого ассортимента нарядных вещей и красивых растений. Он чувствовал себя всё
