вили ему прожорливые звѣрки изъ этой литературы. Часто онъ до такой степени погружался въ чтеніе, что забывалъ о всякой предосторожности. Фелиситэ, входившая на цыпочкахъ, чтобы застать его врасплохъ, часто накрывала его. Если эта вѣдьма не заставала его на мѣстѣ преступленія, она замѣчала, что онъ нарушилъ порядокъ на полкахъ и вызвалъ обвалъ книгъ. Тогда раздавались визгъ, точно крикъ птицы, жалобы, точно приговоренной къ казни, которыя кончались тѣмъ, что привлекали кузину Лидію.
Однажды его застали за чтеніемъ «Поля и Виргиніи.»
— Дурная книга!.. Ты лучше бы училъ ариѳметику! сказала ему кузина. Г. Добузье поддержалъ мнѣніе своей жены, прибавляя, что изъ этого скороспѣлаго мальчика, слишкомъ усерднаго чтеца и ротозѣя, никогда не выйдетъ ничего хорошаго и что онъ останется на всю жизнь такимъ же бѣднякомъ, какъ и Жакъ Паридаль. Ротозѣй! Сколько презрѣнія вкладывалъ кузенъ въ это слово.
Въ зимніе вечера, во время рождественскихъ каникулъ, Лоранъ стремился какъ можно скорѣе добраться до своей дорогой мансарды. Внизу, въ столовой, гдѣ его удерживали послѣ обѣда, онъ чувствовалъ, что онъ надоѣлъ всѣмъ и что онъ стѣснялъ всѣхъ. Почему же тогда не отсылали его спать! Если онъ не скрывалъ жела-
вили ему прожорливые зверки из этой литературы. Часто он до такой степени погружался в чтение, что забывал о всякой предосторожности. Фелиситэ, входившая на цыпочках, чтобы застать его врасплох, часто накрывала его. Если эта ведьма не заставала его на месте преступления, она замечала, что он нарушил порядок на полках и вызвал обвал книг. Тогда раздавались визг, точно крик птицы, жалобы, точно приговоренной к казни, которые кончались тем, что привлекали кузину Лидию.
Однажды его застали за чтением «Поля и Виргинии.»
— Дурная книга!.. Ты лучше бы учил арифметику! сказала ему кузина. Г. Добузье поддержал мнение своей жены, прибавляя, что из этого скороспелого мальчика, слишком усердного чтеца и ротозея, никогда не выйдет ничего хорошего и что он останется на всю жизнь таким же бедняком, как и Жак Паридаль. Ротозей! Сколько презрения вкладывал кузен в это слово.
В зимние вечера, во время рождественских каникул, Лоран стремился как можно скорее добраться до своей дорогой мансарды. Внизу, в столовой, где его удерживали после обеда, он чувствовал, что он надоел всем и что он стеснял всех. Почему же тогда не отсылали его спать! Если он не скрывал жела-
