Это было отгороженное мѣсто, правильно очерченное, словно крестьянскій палисадникъ, окруженное оштукатуренными стѣнами, надъ которыми выдѣлялись деревья, посаженныя шпалерами, это былъ одновременно огородъ, фруктовый садъ и садъ для гулянья, обширный, какъ паркъ, хоть въ немъ не было ни широкихъ лужаекъ, ни тѣнистыхъ рощицъ.
Однако, въ этомъ саду была одна достопримѣчательность: что-то вродѣ башенки изъ красныхъ кирпичей, которая была прислонена къ холму, и у подножья которой находилась стоячая водная гладь, служившая убѣжищемъ для нѣсколькихъ утокъ.
Дорожки, усѣянныя улитками, приводили къ вершинѣ холма, откуда были видны прудъ и садъ. Это странное украшеніе сада съ важностью называлось Лабиринтомъ.
Гина показала его Лорану.
Съ жестами занятаго чичероне, она объясняла ему предметы. Она говорила съ нимъ покровительствующимъ тономъ:
— Смотри, берегись, не упади въ воду! Мама не велитъ рвать малины!
Она смѣялась надъ его неловкостью. Она поправила двѣ или три его мало изящныя фразы, выдававшія ихъ мѣстное нарѣчіе. Лоранъ, вообще неразговорчивый, сдѣлался отъ этого еще болѣе молчаливымъ. Его смущеніе
Это было отгороженное место, правильно очерченное, словно крестьянский палисадник, окруженное оштукатуренными стенами, над которыми выделялись деревья, посаженные шпалерами, это был одновременно огород, фруктовый сад и сад для гулянья, обширный, как парк, хоть в нём не было ни широких лужаек, ни тенистых рощиц.
Однако, в этом саду была одна достопримечательность: что-то вроде башенки из красных кирпичей, которая была прислонена к холму, и у подножья которой находилась стоячая водная гладь, служившая убежищем для нескольких уток.
Дорожки, усеянные улитками, приводили к вершине холма, откуда были видны пруд и сад. Это странное украшение сада с важностью называлось Лабиринтом.
Гина показала его Лорану.
С жестами занятого чичероне, она объясняла ему предметы. Она говорила с ним покровительствующим тоном:
— Смотри, берегись, не упади в воду! Мама не велит рвать малины!
Она смеялась над его неловкостью. Она поправила две или три его мало изящные фразы, выдававшие их местное наречие. Лоран, вообще неразговорчивый, сделался от этого еще более молчаливым. Его смущение
