давался болѣе рѣзкій шумъ: тюки обрушивались на дно трюма, желѣзныя перекладины падали и подскакивали на плитахъ набережныхъ.
Переводя свои взоры съ рѣки на берегъ, Лоранъ замѣтилъ группу рабочихъ, собиравшихъ послѣднія силы, чтобы сдвинуть какое-то гигантское дерево, изъ семейства кедровъ и баобабовъ, привезенное изъ Америки. Ихъ пріемы вступать въ цѣпь, группироваться, подпирать этотъ неподвижный блокъ, выгибать плечи, поясницу, могли бы заставить поблѣднѣть и показаться изнѣженными барельефы героическихъ временъ.
Но сильный и сложный запахъ, въ которомъ растворялись потъ, пряности, кожа животныхъ, плоды, деготь, водоросли, кофе, зелень, усиливался отъ жары, обволакивалъ наблюдателя, точно необыкновенный букетъ, пріятный ладанъ, предназначенный для божества торговли. Этотъ запахъ, щекотавшій его ноздри, дѣйствовалъ на его чувства.
Раздался снова колокольный звонъ. Распространяясь надъ водой, онъ показался Лорану еще нѣжнѣе, еще тоньше, точно исполненный таинственною благодати.
Чайки летали; ихъ неровный полетъ казался какимъ-то шарфомъ. Онѣ приближались, удалялись, снова показывались; онѣ были увлечены по очереди водою, землею и небомъ, до того момента, когда эти три повелителя пространства
давался более резкий шум: тюки обрушивались на дно трюма, железные перекладины падали и подскакивали на плитах набережных.
Переводя свои взоры с реки на берег, Лоран заметил группу рабочих, собиравших последние силы, чтобы сдвинуть какое-то гигантское дерево, из семейства кедров и баобабов, привезенное из Америки. Их приемы вступать в цепь, группироваться, подпирать этот неподвижный блок, выгибать плечи, поясницу, могли бы заставить побледнеть и показаться изнеженными барельефы героических времен.
Но сильный и сложный запах, в котором растворялись пот, пряности, кожа животных, плоды, деготь, водоросли, кофе, зелень, усиливался от жары, обволакивал наблюдателя, точно необыкновенный букет, приятный ладан, предназначенный для божества торговли. Этот запах, щекотавший его ноздри, действовал на его чувства.
Раздался снова колокольный звон. Распространяясь над водой, он показался Лорану еще нежнее, еще тоньше, точно исполненный таинственною благодати.
Чайки летали; их неровный полет казался каким-то шарфом. Они приближались, удалялись, снова показывались; они были увлечены по очереди водою, землею и небом, до того момента, когда эти три повелителя пространства
