Въ Соборѣ Богородицы, какъ разъ, крестили Лорана, и колокольный звонъ, дорогой колокольный звонъ, — мелодическая душа башни, — который убаюкивалъ его втеченіе раннихъ лѣтъ дѣтства, когда онъ игралъ на порогѣ дома съ сосѣдними шалунами, исполнялъ теперь древнюю фламандскую балладу, которую когда-то пѣла Сизка.
Лоранъ рѣшилъ сейчасъ же отыскать своего вѣрнаго друга.
Новое удовольствіе ожидало его въ порту передъ самой рѣкой. Онъ дошелъ до Place du Bourg, до того мѣста, гдѣ набережная расширяется и близко подходитъ къ рейду. Съ конца этой площадки вида» былъ чудесный.
Внизъ и вверхъ Шельда, съ торжественнымъ спокойствіемъ, развертывала свои красивыя воды. Видно было, какъ она направлялась къ сѣверо-востоку, уходила, возвращалась, снова текла по своему пути, точно хотѣла еще разъ привѣтствовать величественную столицу, жемчужину городовъ, которыхъ она встрѣчала съ самаго источника, или точно она удалялась съ сожалѣніемъ.
На горизонтѣ, паруса направлялись къ морю, разгорѣвшіеся котлы выпускали длинныя, бѣлыя полосы дыма на свѣтло-сѣрое, жемчужное небо, — точно это были изгнанники, махающіе платками, въ знакъ прощанія, до тѣхъ поръ, пока еще видны любимые берега. Чайки расправляли бѣлыя крылья на зеленоватой глади, съ такими нѣжными и тонкими движеніями, что онѣ вѣчно
В Соборе Богородицы, как раз, крестили Лорана, и колокольный звон, дорогой колокольный звон, — мелодическая душа башни, — который убаюкивал его в течение ранних лет детства, когда он играл на пороге дома с соседними шалунами, исполнял теперь древнюю фламандскую балладу, которую когда-то пела Сизка.
Лоран решил сейчас же отыскать своего верного друга.
Новое удовольствие ожидало его в порту перед самой рекой. Он дошел до Place du Bourg, до того места, где набережная расширяется и близко подходит к рейду. С конца этой площадки вида» был чудесный.
Вниз и вверх Шельда, с торжественным спокойствием, развертывала свои красивые воды. Видно было, как она направлялась к северо-востоку, уходила, возвращалась, снова текла по своему пути, точно хотела еще раз приветствовать величественную столицу, жемчужину городов, которых она встречала с самого источника, или точно она удалялась с сожалением.
На горизонте, паруса направлялись к морю, разгоревшиеся котлы выпускали длинные, белые полосы дыма на светло-серое, жемчужное небо, — точно это были изгнанники, махающие платками, в знак прощания, до тех пор, пока еще видны любимые берега. Чайки расправляли белые крылья на зеленоватой глади, с такими нежными и тонкими движениями, что они вечно
