ритъ въ толпѣ такая, что волнующіеся зрители, удерживая дыханіе, замѣчаютъ упрямый порывъ и дурное настроеніе балованной дѣвушки. Весельчаки смѣются.
— Дурное предзнаменованіе для парохода! — говорятъ между собою моряки.
— И для крестной матери! — прибавляютъ зрители.
Гина Добузье не могла ничего сдѣлать, и Бежаръ, въ свою очередь, теряя терпѣніе, беретъ упрямое орудіе и, на этотъ разъ, твердымъ и нервнымъ ударомъ, перерѣзываетъ канатъ. Огромная масса точно вскрикиваетъ на своихъ доскахъ, медленно двигается и величественно направляется къ своему окончательному жилищу.
Патетическій моментъ! Что же было во всемъ этомъ, чтобы заставить биться всѣ сердца, не только простыя, но также и наиболѣе черствыя и скрытыя, которые еще труднѣе взволновать, чѣмъ этотъ самый колоссъ?
Достигнувъ рѣки, пароходъ, который предназначается неизвѣстной жизни, продолжаетъ вскрикивать и ревѣть. Нѣтъ ничего болѣе величественнаго, чѣмъ этотъ громкій и продолжительный ревъ «Гины». Нѣкоторыя лошади ржутъ такъ отъ удовольствія и гордости, когда человѣкъ испытываетъ ихъ живость и скорость. Затѣмъ внезапно, однимъ движеніемъ, онъ, подобно нетерпѣливому пловцу, минуетъ разстояніе, отдѣлявшее его отъ волнующейся глади и
рит в толпе такая, что волнующиеся зрители, удерживая дыхание, замечают упрямый порыв и дурное настроение балованной девушки. Весельчаки смеются.
— Дурное предзнаменование для парохода! — говорят между собою моряки.
— И для крестной матери! — прибавляют зрители.
Гина Добузье не могла ничего сделать, и Бежар, в свою очередь, теряя терпение, берет упрямое орудие и, на этот раз, твердым и нервным ударом, перерезывает канат. Огромная масса точно вскрикивает на своих досках, медленно двигается и величественно направляется к своему окончательному жилищу.
Патетический момент! Что же было во всём этом, чтобы заставить биться все сердца, не только простые, но также и наиболее черствые и скрытые, которые еще труднее взволновать, чем этот самый колосс?
Достигнув реки, пароход, который предназначается неизвестной жизни, продолжает вскрикивать и реветь. Нет ничего более величественного, чем этот громкий и продолжительный рев «Гины». Некоторые лошади ржут так от удовольствия и гордости, когда человек испытывает их живость и скорость. Затем внезапно, одним движением, он, подобно нетерпеливому пловцу, минует расстояние, отделявшее его от волнующейся глади и
