веръ, онъ скрывалъ подъ внѣшнимъ добродушіемъ, наглое нахальство, хитрую и лукавую душу.
Его непристойное обращеніе, его народныя и острыя выходки, отличались даромъ забавлять и развлекать задумчиваго и всегда занятаго и озабоченнаго владѣльца замка Эскаль-Вигоръ, подобнаго тому, какъ придворные клоуны и шуты обольщали и разсѣивали нѣкогда ипохондрію или скрытые укоры совѣсти какого-нибудь тирана. Порочный развратникъ, извѣдавшій всѣ ямы разврата, конюхъ съ головы до ногъ, усвоившій мораль изъ навоза, подобно своему балахону и сапогамъ, этотъ молодецъ былъ весь пропитанъ духомъ цвѣтка черни. Его фуражка, сдвинутая на ухо продолжала представлять изъ себя солдатскую фуражку. Спрятавъ всегда руки въ карманы панталонъ, съ трубкою въ углу рта или разжевывая табакъ съ одной щеки на другую онъ окружалъ себя большими кругами слюны или удушливымъ дымомъ, которыми казалось наполнялся и окрашивался его разговоръ.
Ни одно благодѣяніе не могло захватить или растрогать его. По отношенію къ своему хозяину, который подобралъ его въ грязи, несмотря на неблагопріятные отзывы, онъ проявлялъ зависть, дурное отношеніе, ненависть бѣднаго къ богатому и никуда непригоднаго человѣка противъ аристократа, произносилъ жестокую брань, скрытую подъ молодцоватымъ хвастовствомъ. Его
вер, он скрывал под внешним добродушием наглое нахальство, хитрую и лукавую душу.
Его непристойное обращение, его народные и острые выходки, отличались даром забавлять и развлекать задумчивого и всегда занятого и озабоченного владельца замка Эскаль-Вигор, подобного тому, как придворные клоуны и шуты обольщали и рассеивали некогда ипохондрию или скрытые укоры совести какого-нибудь тирана. Порочный развратник, изведавший все ямы разврата, конюх с головы до ног, усвоивший мораль из навоза, подобно своему балахону и сапогам, этот молодец был весь пропитан духом цветка черни. Его фуражка, сдвинутая на ухо, продолжала представлять из себя солдатскую фуражку. Спрятав всегда руки в карманы панталон, с трубкою в углу рта или разжевывая табак с одной щеки на другую, он окружал себя большими кругами слюны или удушливым дымом, которыми, казалось, наполнялся и окрашивался его разговор.
Ни одно благодеяние не могло захватить или растрогать его. По отношению к своему хозяину, который подобрал его в грязи, несмотря на неблагоприятные отзывы, он проявлял зависть, дурное отношение, ненависть бедного к богатому и никуда не пригодного человека против аристократа, произносил жестокую брань, скрытую под молодцеватым хвастовством. Его
