если уже не былъ имъ. Она огорчалась этой быстротой, или скорѣе этимъ безпокойствомъ его таланта. Онъ занимался какими-то вспышками, запирался въ своей комнатѣ, оставался дома втеченіе цѣлыхъ недѣль, не показываясь на улицу, читалъ, писалъ стихи, сочинялъ мелодіи, услаждая душу Бетховеномъ, Шуманомъ и Вагнеромъ, пробовая писать красками, разбирая рукописи; затѣмъ послѣ этихъ чрезмѣрныхъ занятій наступали такіе періоды, когда онъ ощущалъ бѣшенное желаніе забыться, когда онъ съ наслажденіемъ посѣщалъ кварталы контрабандистовъ, кабачки матросовъ и рыбаковъ, отдаваясь необузданному ночному разгулу, исчезая на нѣсколько дней; онъ проводилъ цѣлый карнавалъ такъ, что не ложился въ постель, и когда наконецъ, онъ утомлялся, то на подобіе выброшенныхъ остатковъ корабля на берегъ или загнаннаго и израненнаго звѣря, имѣющаго силы только добраться до своей берлоги, весь разбитый, снова проводилъ много дней дома и спалъ, и спалъ, и опять спалъ!
Можно представить волненія, которыя переживали въ то время обѣ женщины. Чаще всего, онѣ не имѣли понятія, гдѣ онъ находился. Исчезая въ свои странствованія, онъ никогда не говорилъ, куда уходилъ, подобно тому, какъ по возвращенію, умалчивалъ о своемъ времяпрепровожденіи и характерѣ своихъ влеченій. Какъ соединить эти порывы съ сыновней любовью,
если уже не был им. Она огорчалась этой быстротой, или скорее этим беспокойством его таланта. Он занимался какими-то вспышками, запирался в своей комнате, оставался дома в течение целых недель, не показываясь на улицу, читал, писал стихи, сочинял мелодии, услаждая душу Бетховеном, Шуманом и Вагнером, пробовая писать красками, разбирая рукописи; затем после этих чрезмерных занятий наступали такие периоды, когда он ощущал бешенное желание забыться, когда он с наслаждением посещал кварталы контрабандистов, кабачки матросов и рыбаков, отдаваясь необузданному ночному разгулу, исчезая на несколько дней; он проводил целый карнавал так, что не ложился в постель, и когда, наконец, он утомлялся, то наподобие выброшенных остатков корабля на берег или загнанного и израненного зверя, имеющего силы только добраться до своей берлоги, весь разбитый, снова проводил много дней дома и спал, и спал, и опять спал!
Можно представить волнения, которые переживали в то время обе женщины. Чаще всего, они не имели понятия, где он находился. Исчезая в свои странствования, он никогда не говорил, куда уходил, подобно тому, как по возвращению, умалчивал о своем времяпрепровождении и характере своих влечений. Как соединить эти порывы с сыновней любовью,
