отличалась носомъ съ горбинкой, умными устами; она была высокаго роста, сухая и нервная, съ осанкой королевы, надѣленная тѣмъ, что художники зовутъ линіей, еще болѣе торжественная отъ длинныхъ черныхъ бархатныхъ или шелковыхъ платьевъ, широкихъ гипюровыхъ рукавовъ, головныхъ уборовъ въ духѣ Маріи Стюартъ, — роскошнаго и суроваго туалета на которомъ сверкали кольца и брошки; точно это была голова сфинкса, высѣченная изъ оникса и убранная брилліантами и рубинами.
Эта владѣлица замка не имѣла никакого педантизма и высокомѣрія; она не умѣла жеманиться, не была вульгарна, она отличалась добротой безъ изнѣженности, даже бывала иногда сурова и ворчлива, хотя умѣла быть любящей, честной, безконечно чувствительной; она вовсе не была фарисейкой, хотя и ненавидѣла измѣну, лживость и низость души.
Эта евангелическая атеистка должна была неразрывно слиться съ этой христіанкой, очень расходившейся съ этимъ ученіемъ. Старая владѣлица замка безъ злобы смѣялась надъ тѣмъ, что она называла притворствомъ Бландины, но ни въ чемъ не раздражала ея въ отношеніи обрядовъ, которыхъ, впрочемъ, та мало и придерживалась. Г-жа де Кельмаркъ, по своему веселому настроенію, оптимистическому характеру, гордости являлась полною противоположностью не по лѣтамъ разсудительному характеру этой молодой
отличалась носом с горбинкой, умными устами; она была высокого роста, сухая и нервная, с осанкой королевы, наделенная тем, что художники зовут линией, еще более торжественная от длинных черных бархатных или шелковых платьев, широких гипюровых рукавов, головных уборов в духе Марии Стюарт, — роскошного и сурового туалета, на котором сверкали кольца и брошки; точно это была голова сфинкса, высеченная из оникса и убранная бриллиантами и рубинами.
Эта владелица замка не имела никакого педантизма и высокомерия; она не умела жеманиться, не была вульгарна, она отличалась добротой без изнеженности, даже бывала иногда сурова и ворчлива, хотя умела быть любящей, честной, бесконечно чувствительной; она вовсе не была фарисейкой, хотя и ненавидела измену, лживость и низость души.
Эта евангелическая атеистка должна была неразрывно слиться с этой христианкой, очень расходившейся с этим учением. Старая владелица замка без злобы смеялась над тем, что она называла притворством Бландины, но ни в чём не раздражала её в отношении обрядов, которых, впрочем, та мало и придерживалась. Г-жа де Кельмарк, по своему веселому настроению, оптимистическому характеру, гордости являлась полною противоположностью не по летам рассудительному характеру этой молодой
