лыя утра возбуждаютъ идилліи: грозовые вечера подстрекаютъ къ кровопролитію!
Не безъ основанія жандармы наблюдаютъ издали за „странами розъ“.
Жандармы блѣдны и нервно дергаютъ свои усы, такъ какъ позднѣе, въ часъ разгула, жестокіе люди и ревнивцы покажутъ имъ, что такое кровь. Эти добряки, которые безумно чокаются, готовы изъ-за пустяка броситься другъ на друга съ кружками вина и подраться, какъ пѣтухи. Желая обнять сосѣда, какой-нибудь восторженный кумъ, въ концѣ-концовъ, такъ тѣсно прижимаетъ его къ груди, что тотъ пугается и чуть не задыхается.
Не всѣ эти гуляки такъ шумно выражаютъ свою радость, но всѣ напиваются. Они топятъ свои заботы въ пивѣ и заглушаютъ ихъ въ шумѣ. Они пьютъ: одни, чтобъ забыться, можетъ быть, чтобы заглушить сожалѣніе о потерянномъ кровѣ и близкихъ лицахъ, съ которыми они разстаются: другіе, напротивъ, чтобы ознаменовать свое освобожденіе отъ прежняго ига, полные довѣрія, готовы привѣтствовать новый очагъ.
Большинство рабочихъ сразу сходятся между собою и объясняются въ любви тотчасъ же крестьянкамъ, нанятымъ вмѣстѣ съ ними.
Эти красивыя работницы, эти безотвѣтныя существа, которыя утомились бы отъ обдумыванія чего-либо, наслаждаются безъ всякой осторожности и удержа, доходя до полной распущенности,
<span style="color:#005000" title="Теплые">лые утра возбуждают идиллии: грозовые вечера подстрекают к кровопролитию!
Не без основания жандармы наблюдают издали за «странами роз».
Жандармы бледны и нервно дергают свои усы, так как позднее, в час разгула, жестокие люди и ревнивцы покажут им, что такое кровь. Эти добряки, которые безумно чокаются, готовы из-за пустяка броситься друг на друга с кружками вина и подраться, как петухи. Желая обнять соседа, какой-нибудь восторженный кум, в конце концов, так тесно прижимает его к груди, что тот пугается и чуть не задыхается.
Не все эти гуляки так шумно выражают свою радость, но все напиваются. Они топят свои заботы в пиве и заглушают их в шуме. Они пьют: одни, чтоб забыться, может быть, чтобы заглушить сожаление о потерянном крове и близких лицах, с которыми они расстаются: другие, напротив, чтобы ознаменовать свое освобождение от прежнего ига, полные доверия, готовы приветствовать новый очаг.
Большинство рабочих сразу сходятся между собою и объясняются в любви тотчас же крестьянкам, нанятым вместе с ними.
Эти красивые работницы, эти безответные существа, которые утомились бы от обдумывания чего-либо, наслаждаются без всякой осторожности и удержа, доходя до полной распущенности,
