Дейкграфъ былъ правъ, что предложилъ выпить грубоватымъ исполнителямъ серенады. Имъ козалось даже, что онъ самъ немного выпилъ, что не могло смутить ихъ, туземцевъ Смарагдиса, истинныхъ любителей пить, какъ всѣ сѣверные жители.
Вся компанія, жаждавшая прогулки, разбрелась по садамъ и по морскому берегу, откуда раздавалось грубое веселіе и громкій смѣхъ. Крикъ испугалъ даже парочку чаекъ, находившихся въ деревьяхъ плотины, и Кельмаркъ, гулявшій съ Клодиной по террасѣ со стороны моря, видѣлъ, какъ птицы нѣсколько разъ съ жалобными криками вертѣлись вокругъ фонаря маяка и внушили ему порывъ поэтическаго состраданія, о которомъ его спутница и не подозрѣвала. Что было общаго между ихъ полетомъ и его собственными тревогами? Затѣмъ онъ началъ снова шутить съ дочерью бургомистра.
Между тѣмъ члены Гильдіи потребовали своего трубача, и такъ какъ онъ все еще находился въ комнатахъ, передъ картинами, они отправились за нимъ и увели его, несмотря на его протесты, въ глубину парка. Анри, разумѣется, преувеличивалъ ихъ шутки съ юнымъ Говартцемъ, потому что вмѣстѣ съ Клодиной направился по какому то таинственному влеченію, въ сторону ихъ шумныхъ группъ. Его приближеніе смутило ихъ и прекратило быстро мученія, которымъ они хотѣли подвергнуть юношу. Однако, что то вродѣ цѣломудреннаго чувства или уваженія помѣшало
Дейкграф был прав, что предложил выпить грубоватым исполнителям серенады. Им казалось даже, что он сам немного выпил, что не могло смутить их, туземцев Смарагдиса, истинных любителей пить, как все северные жители.
Вся компания, жаждавшая прогулки, разбрелась по садам и по морскому берегу, откуда раздавалось грубое веселие и громкий смех. Крик испугал даже парочку чаек, находившихся в деревьях плотины, и Кельмарк, гулявший с Клодиной по террасе со стороны моря, видел, как птицы несколько раз с жалобными криками вертелись вокруг фонаря маяка и внушили ему порыв поэтического сострадания, о котором его спутница и не подозревала. Что было общего между их полетом и его собственными тревогами? Затем он начал снова шутить с дочерью бургомистра.
Между тем члены Гильдии потребовали своего трубача, и так как он всё еще находился в комнатах, перед картинами, они отправились за ним и увели его, несмотря на его протесты, в глубину парка. Анри, разумеется, преувеличивал их шутки с юным Говартцем, потому что вместе с Клодиной направился по какому то таинственному влечению, в сторону их шумных групп. Его приближение смутило их и прекратило быстро мучения, которым они хотели подвергнуть юношу. Однако, что-то вроде целомудренного чувства или уважения помешало
