Когда они набросились, чтобы прикончить его, какая-то женщина въ бѣломъ показалась передъ ними, скрестивъ руки, предоставляя свою собственную грудь для ударовъ.
И ея величіе, ея страданія были таковы, и таковъ, въ особенности, былъ ея героизмъ, что всѣ отступили и Клодина оттолкнула навсегда, далеко отъ себя, Ландрильона, который уводилъ ее, напоминая объ условіи — чтобы броситься, навсегда обезумѣвъ, въ объятія отца, откуда она насмѣхалась въ лицо надъ пасторомъ Бомбергомъ…
Бландина не произнесла ни слова, не проронила ни единой слезы, не издала ни одного возгласа.
Но ея присутствіе поразило добрыя души: пять бѣдняковъ, любимцевъ Кельмарка, нежелавшихъ больше трусливо покоряться общественной волѣ, понесли на рукахъ Кельмарка и Гидона, обнявшихъ другъ друга при послѣднемъ издыханіи. Грубые люди плакали, раскаивались…
Бландина шла впереди ихъ по направленію къ замку.
Чтобы не нести раненыхъ въ верхній этажъ, имъ устроили постель на билліардѣ. Друзья пришли въ себя, почти одновременно. Открывъ глаза, они остановили взоры на картинѣ Конрадинъ и Фридрихъ Баварскій, затѣмъ взглянули другъ на друга, улыбнулись, вспомнили объ убійствѣ, крѣпко поцѣловались, и ихъ уста не прекращали
Когда они набросились, чтобы прикончить его, какая-то женщина в белом показалась перед ними, скрестив руки, предоставляя свою собственную грудь для ударов.
И её величие, её страдания были таковы, и таков, в особенности, был её героизм, что все отступили, и Клодина оттолкнула навсегда, далеко от себя, Ландрильона, который уводил ее, напоминая об условии — чтобы броситься, навсегда обезумев, в объятия отца, откуда она насмехалась в лицо над пастором Бомбергом…
Бландина не произнесла ни слова, не проронила ни единой слезы, не издала ни одного возгласа.
Но её присутствие поразило добрые души: пять бедняков, любимцев Кельмарка, нежелавших больше трусливо покоряться общественной воле, понесли на руках Кельмарка и Гидона, обнявших друг друга при последнем издыхании. Грубые люди плакали, раскаивались…
Бландина шла впереди их по направлению к замку.
Чтобы не нести раненых в верхний этаж, им устроили постель на бильярде. Друзья пришли в себя, почти одновременно. Открыв глаза, они остановили взоры на картине Конрадин и Фридрих Баварский, затем взглянули друг на друга, улыбнулись, вспомнили об убийстве, крепко поцеловались, и их уста не прекращали
