— Скажу еще лучше. Гидонъ платитъ ему тѣмъ же.
— Это невозможно!
— Спроси хорошенько мальчишку… Это очень просто. Ему уже исполнилось двадцать одинъ годъ, я думаю, хотя онъ и не смотритъ такимъ… Ты хотѣла прибѣгнуть къ одному обычаю страны. Есть еще другой, который относится къ твоему брату. Развѣ сегодня вечеромъ, всякій юноша его возраста, не долженъ отправиться на танцы и выбрать себѣ временную или окончательную подругу?.. Держу пари, что мальчишка выкажетъ себя въ присутствіи какой-угодно дѣвушки столько же упорнымъ, какъ и его покровитель передъ вами.
— Убирайся! прошептала Клодина, одновременно глухимъ и задыхающимся голосомъ. Ахъ! лицемѣры, безстыдники! Горе имъ!
— Чортъ возьми! Наконецъ, ты поняла! Что жъ тутъ особеннаго! Въ то время, какъ благородный сеньоръ ухаживалъ за тобой, онъ надѣялся измѣниться въ своихъ настоящихъ склонностяхъ…
И онъ разсказалъ ей все, что ему было извѣстно; онъ придумывалъ, усиливалъ въ тѣхъ случаяхъ, когда онъ не могъ подтвердить доказательствами.
Задыхаясь отъ ненависти, но, въ особенности, выказывая добродѣтельное отвращеніе, она сказала Тибо:
— Послушай, я отдамся тебѣ сегодня же ве-
— Скажу еще лучше. Гидон платит ему тем же.
— Это невозможно!
— Спроси хорошенько мальчишку… Это очень просто. Ему уже исполнилось двадцать один год, я думаю, хотя он и не смотрит таким… Ты хотела прибегнуть к одному обычаю страны. Есть еще другой, который относится к твоему брату. Разве сегодня вечером, всякий юноша его возраста, не должен отправиться на танцы и выбрать себе временную или окончательную подругу?.. Держу пари, что мальчишка выкажет себя в присутствии какой-угодно девушки столько же упорным, как и его покровитель перед вами.
— Убирайся! — прошептала Клодина, одновременно глухим и задыхающимся голосом. — Ах! лицемеры, бесстыдники! Горе им!
— Чёрт возьми! Наконец, ты поняла! Что ж тут особенного! В то время как благородный сеньор ухаживал за тобой, он надеялся измениться в своих настоящих склонностях…
И он рассказал ей всё, что ему было известно; он придумывал, усиливал в тех случаях, когда он не мог подтвердить доказательствами.
Задыхаясь от ненависти, но, в особенности, выказывая добродетельное отвращение, она сказала Тибо:
— Послушай, я отдамся тебе сегодня же ве-
