ловѣку, котораго ты презираешь; подумай, что этотъ отверженный человѣкъ тебя кормилъ, содержалъ, и ты терпѣла долго его пороки, потому что онъ широко платилъ тебѣ!..
— Анри, дорогой мой! Ты вѣришь, дѣйствительно, этому. О, какъ бы ты разсердился, въ какой ужасъ ты бы пришелъ, еслибъ узналъ всю правду!
Ахъ, да, онъ былъ очень не правъ. Несправедливость, жертвою которой онъ считалъ себя, дѣлала его безумнымъ и ослѣпленнымъ, жестокимъ, какъ сама судьба.
Онъ причислялъ къ толпѣ, къ недоброжелательной и похожей на себя массѣ, эту чудесную женщину, эту великодушную, иногда неловкую или безсильную возлюбленную, которая надѣялась слишкомъ на свои, хотя и героическія, силы, которая была доведена до крайности, но черпала въ своей любви новую силу поклоняться все болѣе и болѣе, божеству, исключавшему ее изъ его неба.
— Да, я такъ и думаю, дѣйствительно! настаивалъ несчастный, заблуждавшійся человѣкъ.
Ты бережешь меня, заботишься обо мнѣ, потому ты здѣсь хозяйка замка, потому что ты считаешь себя необходимой для этого блуднаго сына, этого мота, который никогда не сумѣлъ ничего сохранить. Ты представляешь себѣ, что я не могу избавиться отъ тебя. Ты воображаешь!
ловеку, которого ты презираешь; подумай, что этот отверженный человек тебя кормил, содержал, и ты терпела долго его пороки, потому что он широко платил тебе!..
— Анри, дорогой мой! Ты веришь, действительно, этому. О, как бы ты рассердился, в какой ужас ты бы пришел, если б узнал всю правду!
Ах, да, он был очень не прав. Несправедливость, жертвою которой он считал себя, делала его безумным и ослепленным, жестоким, как сама судьба.
Он причислял к толпе, к недоброжелательной и похожей на себя массе, эту чудесную женщину, эту великодушную, иногда неловкую или бессильную возлюбленную, которая надеялась слишком на свои, хотя и героические, силы, которая была доведена до крайности, но черпала в своей любви новую силу поклоняться всё более и более, божеству, исключавшему ее из его неба.
— Да, я так и думаю, действительно! — настаивал несчастный, заблуждавшийся человек.
Ты бережешь меня, заботишься обо мне, потому ты здесь хозяйка замка, потому что ты считаешь себя необходимой для этого блудного сына, этого мота, который никогда не сумел ничего сохранить. Ты представляешь себе, что я не могу избавиться от тебя. Ты воображаешь!
