ради Бога, замолчи! Скажи, чего ты хочешь отъ меня?
Я только твоя слуга, твоя раба. Въ чемъ ты можешь меня упрекнуть?
— Въ твоемъ презрѣніи, недовольствіи, твоемъ видѣ святой мученицы, — покинь меня. Разстанься съ зачумленнымъ человѣкомъ. Я не хочу больше твоего упорнаго состраданія… Ты — мои угрызенія совѣсти, мой живой упрекъ! Что бы ты ни дѣлала, ты кажешься мнѣ зеркаломъ, въ которомъ я вижу себя привязаннымъ постоянно къ позорному столбу, подъ краснымъ пламенемъ палача.
И онъ такъ сильно схватилъ ее за руки, что сдѣлалъ ей смертельно больно; онъ крикнулъ ей въ лицо:
— О нормальная, образцовая женщина, я ненавижу тебя, понимаешь-ли, ненавижу! Уходи, съ меня всего этого довольно. Всякая крайность лучше этого ада. Избавь меня, Іуда. Возмути нашихъ добродѣтельныхъ сосѣдей и цѣлый островъ. Бѣги, къ пастору. Разскажи имъ, кто я такой! Ахъ, мнѣ все равно…
Эта постоянная ложь, эта вѣчная скрытность душитъ меня и тяготитъ надъ моей душой. Я предпочитаю все этой пыткѣ. Если ты будешь молчать, то я, я заговорю!
Я имъ все разскажу!.. Ахъ, я казался тебѣ недостойнымъ; но ты, Бландина, въ такомъ случаѣ, не достойнѣе меня, если ты привязана къ че-
ради Бога, замолчи! Скажи, чего ты хочешь от меня?
Я только твоя слуга, твоя раба. В чём ты можешь меня упрекнуть?
— В твоем презрении, недовольствии, твоем виде святой мученицы, — покинь меня. Расстанься с зачумленным человеком. Я не хочу больше твоего упорного сострадания… Ты — мои угрызения совести, мой живой упрек! Что бы ты ни делала, ты кажешься мне зеркалом, в котором я вижу себя привязанным постоянно к позорному столбу, под красным пламенем палача.
И он так сильно схватил ее за руки, что сделал ей смертельно больно; он крикнул ей в лицо:
— О нормальная, образцовая женщина, я ненавижу тебя, понимаешь ли, ненавижу! Уходи, с меня всего этого довольно. Всякая крайность лучше этого ада. Избавь меня, Иуда. Возмути наших добродетельных соседей и целый остров. Беги, к пастору. Расскажи им, кто я такой! Ах, мне всё равно…
Эта постоянная ложь, эта вечная скрытность душит меня и тяготит над моей душой. Я предпочитаю всё этой пытке. Если ты будешь молчать, то я, я заговорю!
Я им всё расскажу!.. Ах, я казался тебе недостойным; но ты, Бландина, в таком случае, не достойнее меня, если ты привязана к че-
