эту ужасную муку, и теряя голову, ворвалась неожиданно въ мастерскую, гдѣ графъ находился съ своимъ ученикомъ. Это было сильнѣе ея. Она не могла удержать себя, чтобы не бросить на юнаго крестьянина оскорбительнаго взгляда. Оба друга приготовлялись читать. Никто изъ троихъ не сказалъ ни слова. Но никогда безмолвіе не было столь угрожающимъ. Она сейчасъ же вышла встревоженная послѣдствіями этого вмѣшательства.
— Бландина, вы забываете наши условія: сказалъ ей Кельмаркъ, въ первый же разъ, какъ очутился съ нею вдвоемъ.
— Простите меня, Анри, я больше не могла. Я слишкомъ понадѣялась на свои силы. Вы любите только его. Все остальное на свѣтѣ перестало существовать для васъ. Вы почти не дарите мнѣ ни одного взгляда, ни одного слова…
— Да, хорошо, отвѣчалъ онъ рѣшительно, съ нѣкоторою торжественностью, но съ храбростью стоика, который противопоставляетъ кулакъ пламени костра, — да, я люблю его больше всего на свѣтѣ. Внѣ его я не вижу для себя спасенія…
— Полюби другую женщину; да, если я тебѣ надоѣла, возьми эту, Клодину, которая жаждетъ тебя всѣмъ существомъ, но…
— Если я клянусь тебѣ, что съ меня довольно этого мальчика…
— О, это невозможно!
— Я не люблю и не полюблю никого такъ сильно, какъ его!
эту ужасную муку, и теряя голову, ворвалась неожиданно в мастерскую, где граф находился с своим учеником. Это было сильнее её. Она не могла удержать себя, чтобы не бросить на юного крестьянина оскорбительного взгляда. Оба друга приготовлялись читать. Никто из троих не сказал ни слова. Но никогда безмолвие не было столь угрожающим. Она сейчас же вышла встревоженная последствиями этого вмешательства.
— Бландина, вы забываете наши условия: сказал ей Кельмарк, в первый же раз, как очутился с нею вдвоем.
— Простите меня, Анри, я больше не могла. Я слишком понадеялась на свои силы. Вы любите только его. Всё остальное на свете перестало существовать для вас. Вы почти не дарите мне ни одного взгляда, ни одного слова…
— Да, хорошо, отвечал он решительно, с некоторою торжественностью, но с храбростью стоика, который противопоставляет кулак пламени костра, — да, я люблю его больше всего на свете. Вне его я не вижу для себя спасения…
— Полюби другую женщину; да, если я тебе надоела, возьми эту, Клодину, которая жаждет тебя всем существом, но…
— Если я клянусь тебе, что с меня довольно этого мальчика…
— О, это невозможно!
— Я не люблю и не полюблю никого так сильно, как его!
