спѣшить, заключила Бландина, останемся еще здѣсь нѣкоторое время, чтобы увеличить наше состояніе!“
Эта честная женщина, если надо было, могла показаться въ глазахъ этого негодяя, большой плутовкой, и онъ еще сильнѣе восторгался ею, не встрѣчая никогда подобнаго лицемѣрія и скрытности. Эта покорность радовала его, хотя и пугала немного. Не слишкомъ-ли потворствовала ему дѣвушка?
Къ несчастью Бландины, онъ все сильнѣе и сильнѣе увлекался ею. Ему такъ хотѣлось бы попробовать лакомый кусочекъ прямо изъ печки какъ онъ говорилъ. Бландина отстранялась только на половину, она наслаждалась своей жертвою, но не могла долго выносить ее. Ландрильонъ удвоилъ свои вольности.
Въ дѣйствительности, Бландина никогда еще такъ сильно не любила Анри де Кельмарка. Можно себѣ представить ея страданія: съ одной стороны, она принуждена была выслушивать планы отвратительнаго человѣка и потворствовать его ненавистному чувству къ графу; съ другой стороны, она должна была присутствовать при близости, тѣсной дружбѣ Кельмарка съ юнымъ Говартцемъ.
Ужасныя муки! Иногда природа и инстинктъ предъявляли свои права. Она готова была выдать слугу своему господину, но Ландрильонъ, выгнанный, могъ бы отомстить Кельмарку, разсказавъ всѣмъ то, что онъ называлъ его низостями.
спешить, — заключила Бландина, — останемся еще здесь некоторое время, чтобы увеличить наше состояние!»
Эта честная женщина, если надо было, могла показаться в глазах этого негодяя большой плутовкой, и он еще сильнее восторгался ею, не встречая никогда подобного лицемерия и скрытности. Эта покорность радовала его, хотя и пугала немного. Не слишком ли потворствовала ему девушка?
К несчастью Бландины, он всё сильнее и сильнее увлекался ею. Ему так хотелось бы попробовать лакомый кусочек прямо из печки, как он говорил. Бландина отстранялась только наполовину, она наслаждалась своей жертвою, но не могла долго выносить ее. Ландрильон удвоил свои вольности.
В действительности, Бландина никогда еще так сильно не любила Анри де Кельмарка. Можно себе представить её страдания: с одной стороны, она принуждена была выслушивать планы отвратительного человека и потворствовать его ненавистному чувству к графу; с другой стороны, она должна была присутствовать при близости, тесной дружбе Кельмарка с юным Говартцем.
Ужасные муки! Иногда природа и инстинкт предъявляли свои права. Она готова была выдать слугу своему господину, но Ландрильон, выгнанный, мог бы отомстить Кельмарку, рассказав всем то, что он называл его низостями.
