долго въ уста, когда послѣ того, какъ вы опустились передъ нимъ на колѣни, онъ страстно прижался къ вашей груди…
— Ахъ, съ бѣшенствомъ произнесъ Кельмаркъ, какъ вы низко пали, Бландина!.. Вы шпіоните! Поздравляю васъ!
И боясь отдаться сильному гнѣву, бросивъ на нее враждебный взглядъ, онъ хотѣлъ выйти изъ комнаты.
Но она бросилась къ его ногамъ и взяла его за руки:
— Простите меня, Анри, но я больше не могла, я хотѣла знать!.. Сначала я отказывалась вѣрить моимъ глазамъ и ушамъ… О, сжальтесь! Будьте милосердны къ себѣ, графъ! Вы имѣете враговъ.
Пасторъ Бомбергъ слѣдитъ за вами и сгораетъ желаніемъ погубить васъ! Не ждите того момента, когда какая-нибудь неосторожность поможетъ ему. Перестаньте компрометировать себя. Другіе, кромѣ меня, могли бы прослѣдить за вами въ тотъ вечеръ. Откажитесь отъ этого несчастнаго юноши; отошлите его въ его коровникъ и стойло! Еще есть время… Побойтесь скандала! Освободитесь отъ этого шалуна прежде, чѣмъ всѣ вслухъ заговорятъ о томъ, что приходитъ многимъ въ голову и о чемъ шепчутся втихомолку.
— Никогда! воскликнулъ Кельмаркъ, съ какою-то почти дикою силою. Никогда, слышите-ли? Повторяю вамъ, я ничего не сдѣлалъ дурного, на-
долго в уста, когда после того, как вы опустились перед ним на колени, он страстно прижался к вашей груди…
— Ах, — с бешенством произнес Кельмарк, — как вы низко пали, Бландина!.. Вы шпионите! Поздравляю вас!
И, боясь отдаться сильному гневу, бросив на нее враждебный взгляд, он хотел выйти из комнаты.
Но она бросилась к его ногам и взяла его за руки:
— Простите меня, Анри, но я больше не могла, я хотела знать!.. Сначала я отказывалась верить моим глазам и ушам… О, сжальтесь! Будьте милосердны к себе, граф! Вы имеете врагов.
Пастор Бомберг следит за вами и сгорает желанием погубить вас! Не ждите того момента, когда какая-нибудь неосторожность поможет ему. Перестаньте компрометировать себя. Другие, кроме меня, могли бы проследить за вами в тот вечер. Откажитесь от этого несчастного юноши; отошлите его в его коровник и стойло! Еще есть время… Побойтесь скандала! Освободитесь от этого шалуна прежде, чем все вслух заговорят о том, что приходит многим в голову, и о чём шепчутся втихомолку.
— Никогда! — воскликнул Кельмарк, с какою-то почти дикою силою. — Никогда, слышите ли? Повторяю вам, я ничего не сделал дурного, на-
