Брабанта, наполненной пустырями и степями, какъ здѣсь въ Кларвачѣ. Никто не зналъ, откуда онъ явился. Когда его увидѣли въ первый разъ, ему могло быть лѣтъ пятнадцать; онъ бѣгалъ почти неодѣтый; его движенія напоминали молодого фавна, и его пришлось учить говорить, точно ребенка. Совершенно случайно скупые старики окрестили его и, взявъ его къ себѣ на службу, принудили пасти овецъ. Имъ стоила только его болѣе, чѣмъ умѣренная пища, но подобравъ его, они сдѣлали видъ, что совершили доброе дѣло.
Разумѣется, природа мать берегла этого свободнаго ребенка, такъ какъ, онъ, созданный неизвѣстно какими лѣсными существами, было оттолкнутъ людьми, и казалось, не старѣлся, а становился все болѣе и болѣе здоровымъ и красивымъ. Это былъ высокій мальчикъ, столь покрытый шерстью, что рыжіе локоны постоянно падали ему на лобъ и на божественные глаза, въ которыхъ, казалось, сливались безконечность и вѣчность.
Напрасно его обучали религіи, онъ не придавалъ никакого значенія нашимъ притворствамъ и нашей узости взглядовъ. Простая природа оставалась его образцомъ и совѣтницей. Словомъ, онъ слѣдовалъ только своимъ инстинктамъ.
Между тѣмъ, у его хозяевъ, хотя и очень старыхъ, на послѣдокъ, родился ребенокъ, хрупкій мальчикъ, котораго они назвали Этьеномъ. Такъ
Брабанта, наполненной пустырями и степями, как здесь в Кларваче. Никто не знал, откуда он явился. Когда его увидели в первый раз, ему могло быть лет пятнадцать; он бегал почти неодетый; его движения напоминали молодого фавна, и его пришлось учить говорить, точно ребенка. Совершенно случайно скупые старики окрестили его и, взяв его к себе на службу, принудили пасти овец. Им стоила только его более, чем умеренная пища, но подобрав его, они сделали вид, что совершили доброе дело.
Разумеется, природа-мать берегла этого свободного ребенка, так как он, созданный неизвестно какими лесными существами, был оттолкнут людьми, и казалось, не старился, а становился всё более и более здоровым и красивым. Это был высокий мальчик, столь покрытый шерстью, что рыжие локоны постоянно падали ему на лоб и на божественные глаза, в которых, казалось, сливались бесконечность и вечность.
Напрасно его обучали религии, он не придавал никакого значения нашим притворствам и нашей узости взглядов. Простая природа оставалась его образцом и советницей. Словом, он следовал только своим инстинктам.
Между тем, у его хозяев, хотя и очень старых, напоследок, родился ребенок, хрупкий мальчик, которого они назвали Этьеном. Так
