то другой Кельмарку, и мы разрушимъ священическій домъ; и мы повѣсимъ быстро и высоко этого болтуна псалмовъ; или лучше, не содрать-ли кожу съ него, какъ наши предки Смарагдиса содрали съ апостола Ольфгара, этого непрошеннаго гостя?
И они поступили бы такъ, какъ говорили, по одному жесту, по одному слову своего господина, вмѣстѣ съ ними всѣ набросились бы на надоѣдливаго проповѣдника.
Много разъ, проходя мимо священника, музыканты гильдіи св. Сециліи издавали свистъ. Въ одинъ веселый вечеръ, они даже выбили ему окна. На праздникъ св. Сильвестра, они приставили къ двери пастора ужасное чучело, изъ соломы, съ просфорой на головѣ, представлявшее его достойную подругу и его приговоренную душу, и такъ какъ послѣ этого ругательства, снова посыпались проклятія на Дейкграфа и Бландину, шалуны Кларвача вымарали испражненіями заново разрисованный фасадъ священническаго дома.
Пасторъ, пожелтѣвшій отъ негодованія и злобы казалось, находился одинъ противъ всего прихода и даже всего острова.
— Какъ образумить этого гордеца Кельмарка, думалъ Балтусъ Бомбергъ. Какъ уничожить его престижъ, отклонить отъ него этихъ заблудшихъ и ослѣпленныхъ грубіяновъ, навлечь ихъ на
то другой Кельмарку, и мы разрушим священнический дом; и мы повесим быстро и высоко этого болтуна псалмов; или лучше, не содрать ли кожу с него, как наши предки Смарагдиса содрали с апостола Ольфгара, этого непрошеного гостя?
И они поступили бы так, как говорили, по одному жесту, по одному слову своего господина, вместе с ними все набросились бы на надоедливого проповедника.
Много раз, проходя мимо священника, музыканты гильдии св. Сецилии издавали свист. В один веселый вечер они даже выбили ему окна. На праздник св. Сильвестра они приставили к двери пастора ужасное чучело из соломы с просфорой на голове, представлявшее его достойную подругу и его приговоренную душу, и, так как после этого ругательства снова посыпались проклятия на Дейкграфа и Бландину, шалуны Кларвача вымарали испражнениями заново разрисованный фасад священнического дома.
Пастор, пожелтевший от негодования и злобы казалось, находился один против всего прихода и даже всего острова.
— Как образумить этого гордеца Кельмарка, — думал Балтус Бомберг. — Как уничтожить его престиж, отклонить от него этих заблудших и ослепленных грубиянов, навлечь их на
