насчитывалъ только пастора Балтуса Бомберга и нѣсколькихъ робкихъ святошъ. Каждое воскресенье пасторъ металъ громы противъ безчестія и безпутства графа и грозилъ адомъ овцамъ, которыя привязывались къ этому бездѣльному, этому жадному волку; онъ жаловался, въ особенности, на временныхъ посѣтителей Эскаль-Вигора, этого дьявольскаго замка, наполненнаго скандальными изображеніями обнаженныхъ тѣлъ…
Хотя этотъ желчный, сердитый, узкій сектантъ, разссорился на смерть съ бургомистромъ, въ своемъ фанатическомъ рвеніи, онъ все же рѣшился отправиться на ферму, чтобы убѣдить отца въ томъ рискѣ, которому онъ себя подвергаетъ, отдавая молодого Гидона на воспитаніе этому дурному богачу, извѣстному въ округѣ своею безобразною и безчестною жизнью. Какъ всѣ закоренѣлые кальвинисты, Балтусъ былъ еще членомъ секты, которая отвергала иконы. Еслибъ онъ не боялся бѣшеннаго гнѣва крестьянъ, столь привязанныхъ къ этой древней реликвіи, которая напоминала чрезмѣрныя чувства ихъ предковъ, онъ готовъ былъ даже стереть фрески мученичества св. Ольфгара.
Кельмаркъ былъ вдвойнѣ ему противенъ, какъ язычникъ и какъ художникъ. Чтобы запугать бургомистра, Балтусъ уговаривалъ его вырвать сына изъ рукъ соблазнителя, подъ страхомъ лишить Клодину и Гидона наслѣдства почтенныхъ ихъ тетокъ. Мишель и Клодина все болѣе
насчитывал только пастора Балтуса Бомберга и нескольких робких святош. Каждое воскресенье пастор метал громы против бесчестия и беспутства графа и грозил адом овцам, которые привязывались к этому бездельному, этому жадному волку; он жаловался, в особенности, на временных посетителей Эскаль-Вигора, этого дьявольского замка, наполненного скандальными изображениями обнаженных тел…
Хотя этот желчный, сердитый, узкий сектант рассорился на смерть с бургомистром, в своем фанатическом рвении, он всё же решился отправиться на ферму, чтобы убедить отца в том риске, которому он себя подвергает, отдавая молодого Гидона на воспитание этому дурному богачу, известному в округе своею безобразною и бесчестною жизнью. Как все закоренелые кальвинисты, Балтус был еще членом секты, которая отвергала иконы. Если б он не боялся бешеного гнева крестьян, столь привязанных к этой древней реликвии, которая напоминала чрезмерные чувства их предков, он готов был даже стереть фрески мученичества св. Ольфгара.
Кельмарк был вдвойне ему противен, как язычник и как художник. Чтобы запугать бургомистра, Балтус уговаривал его вырвать сына из рук соблазнителя, под страхом лишить Клодину и Гидона наследства почтенных их теток. Мишель и Клодина, всё более
