мѣрѣ, равнымъ своему господину. Красавица ничего не потеряетъ отъ перемѣны.
Кельмаркъ продолжалъ привыкать къ тону и пріемамъ этого веселаго шута, о характерѣ и душѣ котораго онъ имѣлъ превратное понятіе. Графъ пытался даже повѣрить, что эти вольности и этотъ намѣренный цинизмъ являются выраженіемъ откровенности, широкаго, почти философскаго взгляда, близкаго къ его собственнымъ понятіямъ.
Анри былъ также тронутъ готовностью слуги покинуть столицу, чтобы послѣдовать за нимъ на Смарагдисъ.
— Ты тоже желаешь удалиться со мною въ это гнѣздо чаекъ, мой бѣдный Тибо! Это хорошо!
Онъ былъ далекъ отъ того, чтобы сознаться въ побужденіяхъ развратника, и онъ былъ ослѣпленъ даже до такой степени, что сливалъ его вѣрность и преданность съ чувствами благородной Бландины. Откровенно говоря, онъ можетъ быть съ большимъ трудомъ лишилъ бы себя присутствія этого буйнаго и шумнаго паяца, чѣмъ ласки и любви, которую выказывала ему молодая женщина.
Впослѣдствіи можно будетъ лучше понять, почему насмѣшка, постоянный сарказмъ и богохульства этого парня нравились опечаленной душѣ Дейкграфа. Можно будетъ объяснить себѣ, почему эта любящая, тонкая и страстная душа терпѣла такъ долго сосѣдство этого простого борова,
мере, равным своему господину. Красавица ничего не потеряет от перемены.
Кельмарк продолжал привыкать к тону и приемам этого веселого шута, о характере и душе которого он имел превратное понятие. Граф пытался даже поверить, что эти вольности и этот намеренный цинизм являются выражением откровенности, широкого, почти философского взгляда, близкого к его собственным понятиям.
Анри был также тронут готовностью слуги покинуть столицу, чтобы последовать за ним на Смарагдис.
— Ты тоже желаешь удалиться со мною в это гнездо чаек, мой бедный Тибо! Это хорошо!
Он был далек от того, чтобы сознаться в побуждениях развратника, и он был ослеплен даже до такой степени, что сливал его верность и преданность с чувствами благородной Бландины. Откровенно говоря, он, может быть, с большим трудом лишил бы себя присутствия этого буйного и шумного паяца, чем ласки и любви, которую выказывала ему молодая женщина.
Впоследствии можно будет лучше понять, почему насмешка, постоянный сарказм и богохульства этого парня нравились опечаленной душе Дейкграфа. Можно будет объяснить себе, почему эта любящая, тонкая и страстная душа терпела так долго соседство этого простого борова,
