ему в других отношениях вся философия последнего: припомним, что совершенно похожие утверждения находятся у Лейбница в его Новых опытах о человеческом разуме (Кн. IV, гл. 2, § 14), например: «реальность ощущаемых вещей состоит только в связи явлений, которая должна иметь свое основание, и в этом заключается их отличие от сновидений… Истинный критерий в применении к объектам чувств, это — связь явлений, которая служит порукой истин факта, по отношению к внешним для нас, ощущаемым предметам».
Во всей этой демонстрации априорности и необходимости причинного закона, исходящей из того, что мы только через его посредство познаем объективную последовательность изменений и что поэтому он является условием опыта, Кант, очевидно, впал в крайне удивительную и совсем явную ошибку; она может быть объяснена только как результат его углубления в априорную часть нашего познания, углубления, заставившего его потерять из виду то, что должно было бы каждому бросаться в глаза. Единственно-правильное доказательство априорности причинного закона представил я, в § 21. Подтверждается она каждое мгновение тою непоколебимой уверенностью, с которою всякий и во всех случаях ожидает от опыта, что последний совершится сообразно этому закону; подтверждается она тою аподиктичностью, которую мы ему приписываем и которая от всякой другой, на индукции основанной уверенности, — например, в эмпирически познанных законах природы, — отличается тем, что для нас даже невозможно помыслить, чтобы этот закон где-либо в мире опыта потерпел исключение. Например, мы можем представить себе то, что закон тяготения однажды перестанет действовать, но не то, чтобы это совершилось без причины.
В своем доказательстве Кант впал в ошибку, противоположную ошибке Юма. Английский философ всякое последствие считал простою последовательностью: наоборот, для Канта не существует другой последовательности, кроме последствия. Чистый рассудок может конечно постигать только последствие; простая же последовательность столь же мало доступна для него, как и разница между правым и левым: последняя, наравне с первой, познается только чистой чувственностью. Последовательность событий во времени может, разумеется (что Кант в других местах отрицает), эмпирически познаваться так же, как и совместность вещей в пространстве. Но каким образом вообще что-нибудь одно следует во времени за другим, — это столь же мало поддается объяснению, как и то, каким образом одно вытекает
