вение со всем остальным в пространстве и времени является простым совпадением, без всякой необходимой связи: отсюда и слова „совпадение“ (Zufall), „συμπτωμα“, „contingens“. И насколько немыслимо абсолютно-необходимое, настолько же немыслимо и абсолютно-случайное. Ибо последнее означало бы объект, не стоящий ни к какому другому в отношении следствия к основанию. Невозможность же представить себе такой объект есть отрицательное выражение закона основания, который, следовательно, должен быть нарушен, для того чтобы можно было помыслить абсолютно-случайное: но в таком случае и последнее потеряет всякий смысл, так как понятие случайности имеет смысл лишь по отношению к закону основания и означает, что данные объекты не стоят друг к другу в отношении основания и следствия.
В природе, поскольку она есть наглядное представление, все, что совершается, необходимо, так как оно вытекает из своей причины. Рассматривая же отдельный факт, по отношению к остальному, что не есть его причина, мы познаем его как случайный, — но это уже отвлеченная рефлексия. Если далее, по поводу какого-либо объекта природы, мы совершенно абстрагируем от его причинного отношения к остальному и, следовательно, от его необходимости и случайности, то этот вид познания будет заключаться в понятии действительного, — а при нем мы обращаем внимание только на действие, не справляясь о причине, по отношению к которой оно было настолько же необходимо, насколько по отношению ко всему остальному было случайно. Все это основывается в конце концов на том, что модальность суждения означает не столько объективное свойство вещей, сколько отношение к нему нашего познания. Но так как в природе все вытекает из какой-нибудь причины, то все действительное тем самым необходимо, — но опять-таки лишь постольку, поскольку оно существует в это время и на этом месте: ибо лишь на это простирается определяющая сила закона причинности. Как скоро же мы покидаем наглядную природу и переходим к отвлеченному мышлению, мы получаем возможность представлять себе все естественные законы, известные нам частью a priori, частью a posteriori, — в рефлексии; и это абстрактное представление обнимает все, что существует в природе в каком-нибудь месте и в какое-нибудь время, — но с отвлечением от всякого определенного места и времени: тем самым, путем такой рефлексии, мы вступаем в обширное царство возможного. То же, что и здесь не находит себе места, есть невозможное. Очевидно, что возможное
