идущее через всю трансцендентальную логику, и есть настоящая причина крайней темноты ее изложения. Дело в том, что Кант чувствовал это противоречие, в душе боролся с ним, но не хотел или не мог довести его до ясного сознания и потому скрыл его для себя и для других и обошел его всевозможными окольными путями. Этим же, быть может, объясняется и то, что он сделал из познавательной способности такую странную, сложную машину, с такой массой колес, как все эти двенадцать категорий, трансцендентальные синтезы воображения, внутреннего чувства, трансцендентального единства апперцепции, схематизм чистых рассудочных понятий и т. д., и т. д. И несмотря на весь этот громоздкий аппарат, для объяснения интуиции внешнего мира, составляющей, конечно, главное в нашем познании, не делается ни малейшей попытки, и настойчиво возникающее требование этого отклоняется все тем же слабым, образным и в сущности ничего не говорящим выражением, что «эмпирическое воззрение нам дается». А на стр. V, 145 мы узнаем сверх того, что эмпирическое воззрение дается через объект, — т. е. объект оказывается чем-то отличным от воззрения.
Если мы дадим себе труд добраться до сокровеннейшего мнения Канта, им самим отчетливо не высказанного, то найдем, что настоящим «предметом рассудка» для него и является такой отличный от воззрения и в то же время не представляющий из себя понятия объект и даже что этот диковинный непредставимый предмет и есть то условие, благодаря которому воззрение только и становится опытом. Полагаю, что допущение такого абсолютного объекта, объекта в себе, т. е. независимого от субъекта, объясняется у Канта влиянием старого, укоренившегося и не поддающегося исследованию предрассудка. Этот объект совершенно не интуитивен, но примышляется к интуиции посредством понятия, в качестве чего-то ей (интуиции) соответствующего, и тогда интуиция становится опытом с его силой и истиной, которые она, следовательно, получает лишь из отношения к понятию (в диаметральной противоположности с моим учением, по которому понятие получает все свое значение и истину только из интуиции). Примышление этого непосредственно непредставимого объекта к интуиции (воззрению) и есть настоящая функция категорий: «через воззрение дается предмет, мыслимый затем сообразно с категорией» (Кр. чист. раз., перв. изд., стр. 399). Особенно же ясно указывает на это одно место на стр. 125, V изд.: «…спрашивается, не предшествуют ли и понятия a priori в качестве условий, благодаря которым нечто если и не созерцается, то все же
