странства вместе с законами последнего, то ни в каком случае не мог бы возникнуть перед ним из указанного последовательного ощущения в его руке образ куба. Если протягивать сквозь его сжатую руку веревку, то, при таком положении руки, он как причину трения и его продолжительности построит длинное, цилиндрическое, равномерно движущееся в одном направлении тело. Но никогда из этого простого ощущения в его руке не могло бы у него возникнуть представление движения, т. е. изменения места в пространстве при посредстве времени: ибо ничего подобного не может находиться в ощущении и ничего подобного оно одно создать не может. Его интеллект, до всякого опыта, должен носить в себе воззрения пространства и времени и, вместе с ними, возможность движения; он должен носить в себе также представление причинности, для того чтобы от ощущения, данного только эмпирически, перейти к причине его и конструировать последнюю как тело, находящееся в известном движении и обладающее определенной формой. Ибо как велико еще расстояние между простым ощущением в, руке, с одной стороны, и представлениями причинности, материальности и совершаемого при посредстве времени движения в пространстве — с другой! Ощущение в руке, даже при различных точках соприкосновения и различном положении, нечто слишком однообразное и скудное данными, для того чтобы возможно было конструировать из него представления пространства с его тремя измерениями и воздействия тел друг на друга с их свойствами протяженности, непроницаемости, сцепления, формы, твердости, мягкости, покоя и движения, — словом, конструировать основу объективного мира: это возможно только потому, что в самом интеллекте находятся предрасположенными пространство, как форма изменения, и закон причинности, как регулятор наступления изменений. Заранее готовое и предшествующее всякому опыту существование этих форм и есть именно то, что составляет интеллект. Физиологически он является функцией мозга, которой последний так же мало научается из предварительного опыта, как желудок — пищеварению или печень — выделению желчи. Только отсюда делается понятным, что некоторые слепорожденные достигают такого совершенства в знании пространственных отношений и что они в высокой степени возмещают этим недостаток зрения и выполняют поразительные действия; например, сто лет назад, с детства слепой Саундерсон изучал в Кембридже математику, оптику и астрономию (подробные сведения о нем дает Дидро: Заметка о слепых). И с другой стороны, только этим объясняется и про-
