него отчаяния, внезапно сосредоточивается в самом себе, познает себя и мир, изменяет все свое существо, возвышается над самим собою и над всяким страданием и как бы очищенный и освященный им, в недосягаемом покое, блаженстве и высоте, добровольно отказывается от всего, чего он прежде страстно жаждал, и радостно встречает смерть. Это и есть неожиданно выступающий из очистительного пламени страдания серебряный ореол отрицания воли к жизни, т. е. искупления. Мы видим иногда, что даже те, которые были очень злы, глубокими скорбями очищаются именно до такой степени: они делаются другими и с ними происходит совершенный переворот. Поэтому и прежние злодейства уже не удручают их совести, но они охотно искупают их смертью и с радостью видят конец проявления той воли, которая теперь для них чужда и отвратительна. Ясный и наглядный образ такого отрицания воли, порожденного великим несчастьем и полным, безнадежным отчаянием, дал нам великий Гете в своем бессмертном мастерском тверении, Фаусте — в скорбной истории Гретхен: ничего подобного я в поэзии не знаю. Судьба Гретхен — это прекрасный образец второго пути, ведущего к отрицанию воли; это не первый путь, который идет через одно только познание мирового горя, добровольно разделяемого: нет, второй путь лежит через испытанное, собственное, чрезмерное страдание. Правда, очень многие трагедии приводят в конце концов своего страстно желающего героя к этому пункту совершенной резиньяции, когда прекращаются, большею частью — сразу, и воля к жизни, и ее проявление; но ни один известный мне образ не показывает сущности этого переворота так ясно и в такой чистоте от всего побочного, как именно Гретхен.
В действительной жизни мы видим, что такой переворот очень часто совершается с теми несчастными, которым суждено изведать величайшую меру страданий, — лишенные всякой надежды, в полноте духовных сил, идут они на позорную, насильственную, часто мучительную смерть на плахе. Мы не должны однако думать, что между их характером и характерами большинства людей действительно существует столь великая разница, как это можно заключить по их участи: нет, последняя обыкновенно зависит от обстоятельств, хотя такие люди все же виноваты и в значительной степени злы. И вот мы видим, что со многими из них, когда они испытают полную безнадежность, происходит коренной переворот. Они проявляют тогда истинную благость и чистоту помыслов, искреннее отвращение ко всякому, хоть несколько злому или бессердечному поступку: они прощают своим
