что соблюдалось так долго и среди такого многомиллионного народа, несмотря на тяжесть приносимых жертв, — это не может быть произвольной выдумкой и прихотью, это должно корениться в самом существе человеческого рода. Но кроме того, нельзя достаточно надивиться полному сходству, какое встречаешь в жизнеописаниях христианского подвижника или святого, — и индусского. При столь основном различии в догматах, нравах и среде, идеал и внутренний мир обоих совсем тождественны. То же следует сказать и о предписаниях для тех и других. Таулер, например, говорит о полной нищете, которой следует домогаться и которая состоит в совершенном отречении от всего того, откуда можно почерпнуть какое-нибудь утешение или мирское благо, — очевидно потому, что все это дает новую пищу воле, между тем как целью является здесь полное умерщвление последней. И вот, в индусской религии мы видим соответствие этому в предписаниях Фо: саниасс, который должен обходиться без жилища и безо всякой собственности, получает еще в конце концов повеление не ложиться часто под одно и то же дерево, для того чтобы и к этому дереву не зародилось у него какое-нибудь предпочтение или склонность. Христианские мистики и учители философии Веданты сходятся между собою и в том, что для человека, который достиг совершенства, они считают излишними все внешние дела и религиозные обряды. Такое единодушие, при таком различии эпох и народов, служит фактическим доказательством, что здесь перед нами выступает не умственная извращенность и аномалия, как этого хотелось бы плоским оптимистам, а некая существенная сторона человеческой природы, которая обнаруживается редко только потому, что она возвышенна.
Итак, я указал те источники, откуда можно непосредственно из жизни почерпнуть феномены, в которых проявляется отрицание воли к жизни. До известной степени это — самый важный пункт всего нашего исследования; тем не менее я изложил его только в общих чертах, так как лучше сослаться на тех, которые говорят по непосредственному опыту, чем без нужды увеличивать размер этой книги слабым повторением того, что уже сказано ими.
Но несколько слов еще, для общей характеристики состояния таких людей, я хотел бы прибавить. Если, как мы видели раньше, злой вследствие напряженности своего хотения терпит беспрерывную, снедающую, внутреннюю муку и в конце концов, когда все объекты хотения исчерпаны, утоляет мучительную жажду своекорыстия зрелищем чужого страдания, — то, наоборот, в ком
