это — дело философа, который ничем иным не должен и не может заниматься.
Таким образом, быть может, здесь впервые, абстрактно и помимо всякой мифологии, внутренняя сущность святости, самоотречения, умерщвления воли, аскетизма выражена как отрицание воли к жизни, наступающее после того, как совершенное познание собственной сущности становится для воли квиетивом всякого хотения. Непосредственно же познали и своею жизнью выразили это все святые и подвижники, при одинаковом внутреннем убеждении говорившие на совершенно различных языках, — согласно с теми догматами, которые они однажды восприняли своим разумом и в силу которых индусский святой, святой христианский или ламайский должны давать себе совсем разные отчеты о своих собственных деяниях, — что́ однако для существа дела вполне безразлично. Святой может быть исполнен нелепейшего изуверства, или, наоборот, он может быть философом: это безразлично. Только его деяния свидетельствуют о его святости, ибо в моральном отношении они проистекают не из отвлеченного, а из интуитивно-воспринятого, непосредственного познания мира и его сущности, — и только для удовлетворения своего разума он объясняет их с помощью какого-нибудь догмата. Поэтому одинаково ненужно святому быть философом и философу быть святым, — как не нужно, чтобы очень красивый человек был великим скульптором или чтобы великий скульптор сам был красивым человеком. Вообще, странно требовать от моралиста, чтобы он не проповедовал иных добродетелей, кроме тех, какие сам имеет. Отвлеченно, обще и отчетливо воспроизвести в понятиях всю сущность мира и как отраженный снимок показать ее разуму в устойчивых и всегда наличных понятиях — вот это и не что иное есть философия. Напомню приведенную в первой книге цитату из Бэкона Веруламского.
Но именно отвлеченна только и обща, а потому и холодна, сделанная мною характеристика отрицания воли к жизни, холодно мое описание жития прекрасной души, резиньяции добровольного страстотерпца и святого. Так как познание, из которого вытекает отрицание воли, интуитивно, а не абстрактно, то и свое полное выражение оно находит не в абстрактных понятиях, а только в деяниях и образе жизни. Поэтому, для того чтобы лучше понять, что мы философски обозначаем как отрицание воли к жизни, надо познакомиться с примерами из опыта и действительности. Конечно, в повседневном опыте мы их не встретим: nam omnia praeclara tam difficilia quam rara sunt — как прекрасно говорит
