ше раздувают мыльный пузырь, хотя и знают наверное, что он лопнет.
Если уже в бессознательной природе мы видели, что ее внутренняя сущность заключается в беспрерывном стремлении, без цели и отдыха, то при взгляде на животных и людей это становится для нас еще гораздо яснее. Хотеть и стремиться — вот вся их сущность, подобная неутолимой жажде. Основа же всякого хотения — это лишение, нужда, т. е. страдание, которому, следовательно, люди и животные подвластны уже изначала и по самой природе своей. Если же у человека не оказывается объектов хотения, потому что их сейчас же отнимает у него слишком легкое удовлетворение, то им овладевает страшная пустота и скука, — т. е. его существо и самая жизнь становятся для него невыносимым бременем. Таким образом, его жизнь качается, подобно маятнику, взад и вперед между страданием и скукой, на которые действительно разлагается в своих последних элементах вся жизнь. Это между прочим нашло себе замечательное выражение и в том, что когда человек отнес все страдания и муки в ад, — для неба не осталось ничего, кроме скуки.
Но вечное стремление, которое составляет сущность всякого проявления воли, на высших ступенях объективации находит свою первую и самую общую основу в том, что здесь воля является себе самой в виде живого тела и получает железное повеление — питать его; и силу такому повелению дает именно то, что это тело не что иное, как сама объективированная воля к жизни. Человек, как самая совершенная объективация этой воли, соответственно этому является и самым нуждающимся из всех существ: он — сплошное конкретное хотение, сплошная нужда, сросток из тысячи потребностей. С ними живет он на земле, предоставленный самому себе, в неведении обо всем, — но только не о своей нужде и о своем горе; вот почему забота о поддержании этой жизни при столь тяжелых требованиях, ежедневно возникающих с новой настоятельностью, наполняет обыкновенно всю человеческую жизнь. К этой заботе непосредственно примыкает затем второе требование — о продолжении рода. В то же время со всех сторон грозят ему самые разнообразные опасности, для устранения которых необходима постоянная бдительность. Робкими шагами, боязливо оглядываясь, проходит он свой путь, ибо тысячи случайностей и тысячи врагов подстерегают его. Так жил он в эпоху дикости, так протекает его цивилизованная жизнь, и нет для него ни в чем безопасности:
