ного, что я собственно и не владел своим разумом; возвращение рассудительности является и в таком случае только исправленным познанием, из которого может возникнуть раскаяние: оно выражается конечно в исправлении содеянного, насколько это возможно. Надо, впрочем, заметить, что в целях самообмана люди заведомо прибегают к мнимой опрометчивости, которая на самом деле представляет собою втайне обдуманный план действия. Ибо никого мы не обманываем и никому не льстим такими тонкими уловками, как самим себе. Бывают и противоположные случаи: излишняя доверчивость к другим или незнание относительной ценности жизненных благ, или какой-нибудь отвлеченный догмат, в который я ныне перестал уже верить, могут заставить меня поступить менее эгоистично, чем это свойственно моему характеру, и тем вызвать во мне раскаяние иного рода. Таким образом, раскаяние всегда есть исправленное познание отношения поступка к действительному намерению. — Как воле, поскольку она раскрывает свои идеи только в пространстве, т. е. в одной высшей форме, противоборствует материя, уже подчиненная власти других идей (в данном случае — сил природы), и редко позволяет той форме, которая стремилась здесь к обнаружению, выступить в совершенной чистоте и ясности, т. е. в красоте, — так и воля, проявляющаяся только во времени, т. е. в действиях, встречает себе аналогичное препятствие в познании, которое редко сообщает ей вполне правильные данные, отчего поступок и оказывается не вполне соответствующим воле и тем вызывает раскаяние. Последнее, таким образом, всегда вытекает из улучшения в познании, а не из перемены в воле: перемена невозможна. Угрызения совести по поводу совершенного — это вовсе не раскаяние, а страдание, которое мы испытываем от того, что познали себя в самих себе, т. е. как волю. Они, эти угрызения, основаны как раз на уверенности, что мы все еще обладаем тою же волей. Если бы последняя изменилась и угрызения совести были только раскаянием, то последнее уничтожило бы само себя, ибо прошедшее не могло бы больше возбуждать тревоги, представляя собою обнаружение такой воли, которая уже не есть воля кающегося. Ниже мы подробно разберем смысл угрызений совести.
Влияние, которое познание, как среда мотивов, оказывает не на самую волю, правда, а на ее обнаружение в поступках, обусловливает собою также главное различие между действиями людей и животных, — ведь способ познания у тех и других различен. Животное имеет только наглядные представления, чело-
