Догматы меняются, и наше знание обманчиво; но природа не ошибается: ход ее верен, и она его не скрывает. Все сполна в ней и она сполна во всем. В каждом животном находится ее средоточие; животное верно нашло свой путь в бытие, как верно найдет и путь из него, — а покамест оно живет без страха перед уничтожением и без заботы: его поддерживает сознание, что оно — сама природа и как природа нетленно. Один человек всюду влачит за собою отвлеченную мысль о своей грядущей смерти; но и она, что̀ весьма замечательно, может угнетать его лишь в отдельные моменты, если по случайному поводу возникнет в его воображении. Против могучего голоса природы рефлексия имеет мало силы. И в человеке, как и в неразумном животном, господствует, как обычное состояние, та (вытекающая из сокровенного сознания, что он — сама природа, самый мир) беспечность, в силу которой никого заметно не тревожит мысль о неизбежной и никогда не далекой смерти: напротив, всякий продолжает себе жить, как будто ему суждено жить вечно; это доходит до того, что, можно сказать, никто собственно не питает живого убеждения в неизбежности своей смерти, так как иначе между его настроением и настроением осужденного на казнь преступника не могло бы быть очень большой разницы; на самом же деле каждый исповедует это убеждение in abstracto и теоретически, но отлагает его в сторону, как и другие теоретические истины, неприменимые на практике, и совсем не воспринимает его в свое живое сознание. Кто вдумается в эту особенность человеческого настроения, тот поймет, что объяснять ее психологически, — например, привычкой или покорностью перед неизбежным, совсем недостаточно: верно то более глубокое объяснение, которое предложено мною. Оно же проливает свет и на то, почему во все времена и у всех народов существуют и почитаются догматы о том или ином виде загробной жизни индивидуума, между тем как доказательства этого всегда, разумеется, крайне неудовлетворительны а доказательства противоположного, наоборот, сильны и многочисленны: дело в том, что первое, собственно, и не нуждается ни в каком доказательстве, а признается здравым рассудком за факт и в качестве такого находит себе подтверждение в уверенности, что природа так же не лжет, как и не ошибается, а, напротив, открыто показывает и даже наивно выражает свои действия и характер, — только мы сами затемняем их своими химерами, для того чтобы вывести из них именно то, что нравится нашему ограниченному пониманию.
