гического доказательства наши милые, честные, выше всего ценящие талант и истину немецкие профессора философии, после того как Кант в своей критике разума нанес ему смертельную рану? Здесь действительно был бы для них дорог добрый совет, ибо (они, достойнейшие, знают это, хотя и не высказывают) causa prima, также как и causa sui, — это contradictio in adjecto; впрочем, первый термин обыкновенно употребляют гораздо чаще, чем последний, и притом с совершенно серьезным и торжественным выражением лица; а иные, в особенности английские Reverends, так даже очень благочестиво закатывают глаза, когда трогательно и патетически произносят: the first cause, эту contradictionem in adjecto. Да, они знают это: первопричина совершенно так же немыслима, как место, где кончается пространство, как мгновенье, когда началось время. Ибо каждая причина — это изменение, и по поводу него необходимо возникает вопрос о предыдущем изменении, которое вызвало первое, и так in infinitum, in infinitum! Немыслимо даже первичное состояние материи, которое само уже не существует, но из которого будто бы произошли все последующие. Ибо если бы оно само в себе было причиной этих последующих состояний, то и они тоже должны были бы существовать уже искони, и, следовательно, теперешнее состояние не наступало бы только теперь. Если же первичное состояние только в известный момент времени сделалось причинным, то в этот момент его должно было что-нибудь изменить, для того чтобы оно вышло из своего покоя: но в таком случае что-то наступило, произошло какое-то изменение, по поводу которого мы сейчас же должны спросить о его причине, т. е. о предшествовавшем ему изменении, и вот мы опять на лестнице причин, и все выше и выше подгоняет нас по ней неумолимый закон причинности — in infinitum, in infinitum. (Надеюсь, эти господа не посмеют говорить мне о происхождении материи из ничего? Дальше к их услугам находятся королларии). Нет, закон причинности не позволяет распоряжаться с собою, как с извозчиком, которого, доехав до цели, отпускают восвояси. Он скорее похож на ту оживленную гетевским учеником волшебника метлу, которая, однажды приведенная в действие, не перестает двигаться и мести, так что только сам старый колдун может ее остановить. Но эти господа, ни вместе взятые, ни поодиночке, совсем, совсем не колдуны… Итак, что же они сделали, эти благородные и честные друзья истины, которые всегда следят только за появлением выдающейся работы по своей специальности и, лишь только увидят ее, сейчас же возве-
