аномалия, к безумию. — Постараюсь однако возможно короче выразить свое мнение о чисто-интеллектуальной причине такого сродства между гениальностью и безумием, потому что это несомненно поможет уяснению подлинного существа гениальности, т. е. той способности духа, которая одна в состоянии творить истинные произведения искусства. Но для этого необходимо вкратце рассмотреть самое безумие[1].
Насколько мне известно, до сих пор еще не установлено ясного и законченного воззрения на сущность безумия и не найдено верного и отчетливого понятия о том, чем собственно отличается помешанный от нормального. Помешанным нельзя отказать ни в разуме, ни в рассудке, потому что они говорят и понимают и часто делают очень правильные умозаключения; точно также они имеют обыкновенно вполне верный взгляд на настоящее и видят связь между причиной и действием. Видения, подобные лихорадочным фантазиям, не составляют обычного симптома безумия: delirium искажает воззрение, безумие — мысли. По большей части, безумные вовсе не заблуждаются в познании непосредственно предстоящего: их бред относится всегда к отсутствующему и прошедшему и лишь через это — к связи последнего с настоящим. Поэтому, думается мне, болезнь особенно поражает у них память, — хотя не так, чтобы они совсем лишались ее, ибо многие из них помнят не мало наизусть и иногда узнают лиц, которых они давно не видели; нет, память у них поражается в том смысле, что нить ее рвется, стройная связь ее рушится и невозможным становится равномерное связное воспоминание прошлого. Отдельные сцены из этого прошлого, как и отдельные моменты настоящего, сохраняются, — однако в воспоминании безумных существуют пробелы, которые они заполняют фикциями: последние либо остаются одни и те же и обращаются в «ideae fixae» — и в таком случае возникает упорное помешательство, меланхолия; либо они каждый раз другие, мгновенные причуды — и тогда это называется сумашествием, fatuitas. Вот почему, когда безумный поступает в дом умалишенных, у него так трудно допытаться о его прежней жизни. Все более и более смешивается в его памяти действительность с небылицей. Хотя непосредственно-предстоящее безумные познают верно, но оно искажается у них вымышленной связью с воображаемым прошлым: поэтому они принимают себя и других за тех людей, которые существуют только в их вымышленном прошлом;
- ↑ Сюда относится 31 глава II тома.
