гие пары, которые дуновение ветра сгущает, уносит, раздвигает, разрывает, — в этом их природа, сущность объективирующихся в них сил, их идея: фигуры же существуют только для каждого индивидуального наблюдателя. — Для ручья, сбегающего по камням, безразличны и несущественны водовороты, волны, пена, которые он образует; но то, что он повинуется тяготению и является неупругой, всецело подвижной, бесформенной, прозрачной жидкостью, — в этом его сущность, в этом, с точки зрения интуитивного познания, его идея; названные же образования ручья существуют только для нас, покуда мы познаем как индивидуумы. — Лед на оконном стекле осаждается по законам кристаллизации, которые раскрывают сущность проявляющейся здесь силы природы, выражают идею; но деревья и цветы, которые он при этом образует, несущественны и существуют только для нас.
То, что проявляется в облаках, ручье и кристалле, это — самый слабый отзвук той воли, которая полнее выступает в растении, еще полнее в животном и наиболее полно в человеке. Но только существенное всех этих ступеней ее объективации составляет идею; развитие же последней, в силу которого она, в формах закона основания, растягивается на многообразные и многосторонние явления, — это для идеи несущественно, это обусловлено только способом познания индивидуума и лишь для последнего имеет реальность. То же самое неизбежно относится и к развитию той идеи, которая представляет собою самую полную объектность воли: следовательно, история человечества, поток событий, смена эпох, многообразные формы человеческой жизни в разных странах и в разные века, — все это лишь случайная форма проявления идеи и принадлежит не ей самой, где исключительно содержится адекватная объектность воли, а только явлению, которое попадает в сферу познания индивидуума; все это для самой идеи так же чуждо, несущественно и безразлично, как для облаков — их фигуры, для ручья — форма его струй и пены, для льда — его деревья и цветы.
Кто хорошо это понял и умеет отличать волю от идеи, а идею от ее проявления, для того мировые события будут иметь значение лишь постольку, поскольку они — буквы, по которым может быть прочитана идея человека, — но не сами по себе. Он не будет думать вместе с людьми, что время действительно приносит нечто новое и значительное, что с помощью времени или в нем осуществляется нечто безусловно-реальное, или же что самое это время, как целое, имеет начало и конец, план и развитие, и своей
