что существует всегда и во всех отношениях (т. е. в себе), а не то, что и существует, и не существует — в зависимости от точки зрения». Вот учение Платона.
Очевидно и не требует дальнейших пояснений, что внутренний смысл обеих теорий совершенно тот же, что обе считают видимый мир явлением, которое в себе ничтожно и получает значение и заимствованную реальность лишь от того, что в нем выражается (для Канта это — вещь в себе, для Платона — идея); по смыслу обоих учений, этому выражающемуся, истинно сущему, вполне чужды даже самые общие и основные формы явления. Кант, для того чтобы отвергнуть эти формы, непосредственно заключил их в абстрактные термины и прямо отказал вещи в себе во времени, пространстве и причинности, как в простых формах явления; Платон же не дошел до крайнего выражения этой мысли и отказал своим идеям в этих формах лишь косвенно, отрицая у идей то, что возможно только в силу таких форм, — именно, множественность однородного, возникновение и уничтожение. — Хоть это и лишне, но я наглядно поясню еще замечательное и важное совпадение двух мыслителей — примером. Вот перед нами животное в полной жизнедеятельности. Платон скажет: «это животное имеет не истинное бытие, а только видимое, имеет беспрерывное становление, относительное существование, которое одинаково можно назвать как бытием, так и небытием. Истинно сущее — это только идея, которая отображается в этом животном, или животное в себе (αυτο το ϑηριον), которое ни от чего не зависит, а существует в себе и для себя (καϑ’εαυτο, αει ως αυτως), не происшедшее, не преходящее, а постоянно одно и то же (αει ον, και μηδεποτε ουτε γιγνομενον, ουτε απολλυμενον); поскольку мы познаем в этом животном его идею, — совершенно все равно и не важно, находится ли теперь перед нами именно это животное или его предок, живший за тысячу лет; все равно, далее, существует ли оно здесь, или в дальнем краю, стоит ли оно перед нами так или иначе, в том или другом положении и действии, наконец, является ли оно именно этим или каким-нибудь другим индивидуумом своего рода: все это ничего не значит и касается только явления, — идея животного одна обладает истинным бытием и служит предметом действительного познания». Так сказал бы Платон. Кант же выразился бы приблизительно следующим образом: «это животное — явление во времени, пространстве и причинности, которые все представляют собою заложенные в нашей познавательной способности априорные условия возможности опыта, а не определения вещи в себе; вот почему это
