заметить, что для каждой существующей вещи необходимо есть какая-либо определенная причина, по которой она существует. И следует заметить, что эта причина, по которой какая-либо вещь существует, или должна заключаться в самой природе и определении существующей вещи (именно в силу того, что бытие присуще ее природе), или же должна находиться вне ее». (Этика, часть I, теорема 8, 2 схолия). В последнем случае он, как это видно из дальнейшего, разумеет действующую причину, а в первом случае — только основание познания; но он отождествляет ту и другое и этим способствует своему намерению отождествить Бога и мир. Вообще, подменять внутреннее основание, лежащее в данном понятии, внешней действующей причиной и ставить их наравне — это его обычная уловка; и научился он ей у Декарта. Как примеры этого подмена, я приведу еще следующие места. «Из необходимости божественной природы должно вытекать все, что только может представить себе бесконечный разум». (Этика, ч. I, теор. 16). Но в то же время он всюду называет Бога причиной мира. «Все, что существует, выражает могущество Бога, которое служит причиной всех вещей». (Там же, теор. 36, доказательство). «Бог — имманентная причина всех вещей, а не действующая извне». (Там же, теор. 18). «Бог — производящая причина не только существования вещей, но и сущности их». (Там же, теор. 25). В третьей части Этики (теор. 1, доказательство) говорится: «из всякой данной идеи необходимо должно вытекать какое-либо действие». Там же, в теореме 4-й: «никакая вещь не может быть уничтожена иначе, как внешней причиной». Доказательство: «Определение какой бы то ни было вещи утверждает сущность этой вещи (essentia, в отличие от existentia — существование), а не отрицает ее; иначе говоря, оно полагает сущность вещи, а не уничтожает. Поэтому, насколько мы исследуем только самую вещь, а не внешние причины, мы не можем найти в ней ничего такого, что могло бы ее уничтожить». Это значит: так как понятие не может содержать в себе ничего противоречащего своему определению, т. е. сумме своих признаков, то и вещь не может содержать в себе ничего такого, что могло бы сделаться причиной ее уничтожения. Эта мысль достигает своего крайнего развития в несколько длинном втором доказательстве одиннадцатой теоремы (I ч.), где причина, которая могла бы разрушить или уничтожить какое-нибудь существо, смешивается с противоречием, которое находилось бы в определении данного существа и поэтому уничтожало бы его. Необходимость смешивать причину и основание познания становится здесь
