что должно искать истины даже там, где нельзя предвидеть от нее пользы, так как последняя может косвенно появиться там, где ее не ждут, — но я должен к этому еще прибавить, что с таким же усердием надо вскрывать и уничтожать всякое заблуждение, даже там, где нельзя предвидеть от него вреда, так как и последний может очень косвенно появиться когда-нибудь там, где его не ждут: ибо каждое заблуждение носит в себе яд. Если дух, если познание делает человека владыкой земли, то нет безвредных заблуждений, и подавно нет заблуждений достойных и священных. И в утешение тем, кто свои силы и жизнь посвящает благородной и столь трудной борьбе с заблуждением во всех его видах, я не могу не сказать, что покуда истина еще не появлялась, для заблуждения открыта свободная потеха, как ночью совам и нетопырям, — но скорее совы и нетопыри спугнут солнце обратно к востоку, чем познанная и с полной ясностью выраженная истина снова подвергнется изгнанию, для того чтобы старое заблуждение опять невозбранно заняло свое широкое место. В этом и заключается сила истины: ее победа трудна и мучительна, но зато, раз одержанная, она уже не может быть отторгнута.
Кроме рассмотренных до сих пор представлений, которые по своему составу, с точки зрения объекта, могут быть сведены ко времени, пространству и материи, а с точки зрения субъекта — к чистой чувственности и рассудку, кроме них, исключительно в человеке между всеми обитателями земли, присоединилась еще другая познавательная способность, взошло совсем новое сознание, которое очень метко и проницательно названо рефлексией. Ибо это — действительно отражение, нечто производное от интуитивного познания, но получившее характер и свойства, вполне отличные от него, не знающее его форм; даже закон основания, который господствует над каждым объектом, является здесь совсем в ином виде. Это новое, возведенное на высшую степень познание, это абстрактное отражение всего интуитивного в не-интуитивном понятии разума и является единственно тем, что сообщает человеку ту обдуманность, которая так безусловно отличает его сознание от сознания животных и благодаря которой все его земное странствие столь непохоже на странствие его неразумных собратий. Одинаково сильно превосходит он их и мощью, и страданиями. Они живут только в настоящем, он, сверх того, — и в будущем, и в прошлом вместе. Они удовлетворяют потребности минуты, он самыми искусственными мерами печется о своем будущем и даже о том времени, до которого он не может дожить. Они находятся в полной власти минутного впечатления,
